20.05.2013 в 12:38

Пишет  Staisy_:

Аааааа!

Finally, @josierourke directs Tom Hiddleston @twhiddleston in the title role of Shakespeare’s CORIOLANUS alongside Mark Gatiss @markgatiss

— Donmar Warehouse (@DonmarWarehouse) May 20, 2013

OMG, Том Хиддлстон и Марк Гэтисс на одной сцене в шекспировском "Кориолане", OMG!

06 December 2013 - 08 February 2014

@темы: что-то важное, love, пойти напиться

---

Для счастья мне надо очень мало, и вот это - как раз ОНО )))))
 Solli нарисовала мне вот такую открыточку :3 !!!

))))))))

@темы: я, love, даты

---

Чудесная получилась история, весенняя, полная надежды, веры в чудеса, в то, что все-все может быть хорошо, даже если поначалу вся жизнь кажется ошибкой. И я очень-очень рада, что мой рисунок стал частью этой сказки

04.05.2013 в 15:17

Пишет  Solli:

Весеннее равноденствие

код для обзоров

код для обзоров:

[L]Solli[/L] - <a href="http://nimphea-alba.diary.ru/p187778226.htm">фанфик "Весеннее равноденствие"</a>, Тор/Локи, намек на Один/Локи, Один/Лафей, R, миди, по рисунку [L]suhona[/L]

Фик с Локи-реверса, в котором я участвовала в паре с suhona <3
Вопреки всем законам логики, чести и совести, я дописала текст только сегодня.

Название: Весеннее равноденствие
Фандом: «Тор 2011»
Артер: suhona
Автор: Solli
Бета: ОТСУТСТВУЕТ. Я предупредила!))
Пейринг: Тор/Локи, намек на Один/Локи, Один/Лафей
Рейтинг: R, слэш
Размер: миди
Жанр: приключения и romance
Дисклеймер: всё принадлежит студии Marvel и богам Асгарда
Cаммари к арту: В старинных северных легендах рассказывается, что если долго смотреть на северное сияние, то начинаешь слышать звуки, а кто-то даже сходит с ума и потом только и может, что ходить да всюду искать эти сполохи. Говорят, этим людям чудится, что они слышат разговоры богов. Я и подумала, что без Локи тут явно не обошлось)))
Саммари к тексту: после коронации Тора Один и Локи отправляются в военный поход. Локи оставляет на двери своей комнаты загадочную надпись. Тор пытается расшифровать ее, и это приводит к неожиданным последствиям.
Примечание: текст является сиквелом к "Вечной мерзлоте" и написан на Локи-реверс
Статус: закончен

Надолго ли? Навек? Далече
брожу и вслушиваюсь я
в движенье звезд над нашей встречей...
И если ты - судьба моя...

Тоска, и тайна, и услада,
и словно дальняя мольба...
Еще душе скитаться надо.
Но если ты - моя судьба...
(В. Набоков)

Глава 1.

Тени сгустились и посинели, небо на горизонте тлело красным, обещая скорую перемену погоды. Привлеченный голосами, Локи заглянул на конюшню и увидел рядом с главным королевским конюхом фигуру Одина в дорожном плаще. Обернувшись на скрип ворот, Один поманил сына к себе.
- Я собираюсь предпринять небольшое путешествие, - сказал он. - Хочешь поехать со мной?
- Конечно! - воскликнул Локи, не скрывая радости. - Куда ты собираешься?
- На небольшую вылазку... Стало быть, на рассвете, - он кивнул конюху и направился к выходу, увлекая Локи за собой: - Пойдем, расскажу всё, что тебе следует знать.
Они прошли в покои Одина и сели у камина. Слуга принес и поставил перед ними кубки с глоггом и бесшумно удалился. Дождавшись, когда их оставят одних, Один поднял кубок и задумчиво отхлебнул терпкого напитка, еще дымящегося.
- Я задумал поход, - сказал он, оборачиваясь к Локи, который сидел неподвижно и пристально смотрел на отца. - Теперь, когда Тор стал королем, я могу спокойно отлучаться из Асгарда... а заодно раздам кое-какие старые долги.
Локи кивнул, но взгляд его оставался озадаченным.
- Куда мы поедем?
- В Етунхейм, - ответил Один прямо.
- Что-нибудь случилось?
- Ничего. На первый взгляд. После той небольшой заварушки, которую вы с Тором устроили там, король Бюлейст лишь однажды присылал к нам послов.
- Чего он хотел?
- Ничего. Только гарантий, что асы не станут вторгаться на их территорию.
- И ты дал ему их?
- Разумеется.
- Думаешь, он поверил?
- Думаю, нет. Поэтому выступаем втайне. Даже в Асгарде никто не должен знать, куда мы отправились.
Локи быстро кивнул, показывая, что такой подход к делу кажется предпочтительным и ему.
- Какова вероятность военных столкновений? - спросил он, поднимаясь.
На лице Одина плясали отсветы пламени.
- Я не знаю, что нас ждет там, - признался он со вздохом. - Поэтому возьми всё оружие, какое имеешь. Мы сделаем все возможное, чтобы избежать стычек, но я не стал бы особо обольщаться. Думаю, кровопролитие неизбежно.

***
Тор нашел Локи за заточкой кинжалов. Вид у того был отстраненный, и, похоже, он не притворялся: Тору потребовалось подойти совсем близко, чтобы брат заметил его. При виде Тора он вздрогнул и выронил оружие, крестообразный нож со звоном упал на пол. Тор нагнулся и поднял его, подавая брату.
Локи взял кинжал, но тотчас отложил его и, оставив свое занятие, вышел на террасу.
Тор последовал за ним, и оба в молчании опустились на широкую каменную скамью.
- Слышал, ты уезжаешь вместе с отцом, - сказал Тор.
Локи утвердительно склонил голову.
- Он рассказал тебе о цели похода? - продолжал Тор, вздохнув. Ему не нравилось, когда Локи был в таком настроении, что каждое слово нужно тянуть из него клещами. После коронации прошло уже несколько недель, и все это время они не виделись, поэтому Тор ожидал более теплого приема от младшего брата, и, похоже, напрасно.
- Он держит цели в тайне, - отозвался Локи неохотно. - Но это может быть как-то связано с нашим недавним походом.
Он наконец посмотрел Тору в глаза - от их столкнувшихся взглядов в воздухе словно вспыхнула искра. Оба одновременно подумали об одном и том же - не о вероятности новой войны, не о легендарных етунских сокровищах - нет, сейчас в их мыслях не было ничего, кроме друг друга.
- Локи, - сказал Тор тихо. - Ты собирался уехать, даже не простившись со мной? Я ведь ждал тебя... С тех пор, как...
- У тебя теперь много забот, - перебил Локи, криво улыбаясь. - Король всем нужен, и кто я такой, чтобы без особых причин беспокоить тебя?
- Ты мой советник, - напомнил Тор, и Локи покачал головой:
- Тебе не нужен советник.
- Ты мой брат, - сделал еще одну попытку Тор, но Локи только фыркнул.
- Ты знаешь, что это не так.
Исчерпав слова, от которых все равно не было толку, Тор подвинулся ближе к Локи и накрыл его руку своей широкой ладонью. Локи заметно напрягся, но не отодвинулся. Тор успокаивающе сжал его пальцы, давая понять, что не позволит себе ничего сверх этого: ведь сюда в любой момент мог зайти кто-то из слуг или стражи.
Несколько мгновений они просто сидели так - невозможность сделать что-то более определенное мучила и распаляла обоих.
- Отец ждет от тебя мудрых поступков. Это... было бы глупо, - пробормотал наконец Локи и поспешно поднялся.
Тор тоже встал, оставив попытки приблизиться к брату.
- Я скучаю по тебе, - сказал он мягко. - Наша любовь не имеет никакого отношения ни к Асгарду, ни к Одину, ни к королевскому венцу. Она касается только нас двоих.
- Но у тебя есть долг перед Асгардом и Одином, - возразил Локи хмуро. - А у меня есть долг перед тобой. Я поклялся служить тебе, помогать словом и делом, поклялся умереть за тебя, если понадобится... Видишь, у нашей любви здесь нет никакого будущего: твоя - неуместна, моя - преступна. Однажды я уже допустил ошибку, и не хочу снова всё разрушить.
- Ты считаешь ошибкой то, что мы друг к другу испытываем? - воскликнул Тор. - Но как же? Ведь сердце не лжет.
Локи зашипел от досады, как бывало всегда, если Тор неверно понимал его.
- Я вовсе не об этом говорил... - начал он, но на террасе появилась стража, и Локи поспешно отступил в тень деревьев.
- Доброй ночи, - донеслось до слуха Тора едва слышно, сквозь шелест ветра в листьях.

***
На рассвете Тор смотрел, как факелы отражаются на узорной поверхности щитов - отряд Одина выступал в поход. Локи отсюда было не рассмотреть, но Тор знал, что брат едет во главе войска, по правую руку от отца. Тщетно всматриваясь в темноту, он простоял на стене до тех пор, пока дорога не опустела, и только пыль клубилась над равниной в первых лучах поднявшегося из-за горизонта солнца.
Отчаяние разрывало его душу.
Оставшись в одиночестве, он пошел в комнату Локи. Здесь были заметны едва различимые следы поспешных сборов - плащ, небрежно брошенный в кресло, непогашенный камин, смятое покрывало... Тор опустился на постель брата и спрятал лицо в подушках, втягивая воздух. Постель хранила запах Локи - едва уловимый аромат трав, которыми пахли его волосы. Тор дышал хрипло и тяжело, на грудь давило, как будто кто-то положил туда большой камень.
Он пролежал здесь так долго, что потерял счет времени. Когда он поднял голову, по полу уже расплескались солнечные брызги, говорившие о том, что минул полдень. Тор поднялся, пошатываясь, словно в горячке, и направился к балконной двери - ему захотелось глотнуть воздуха, потому что тяжесть в груди по-прежнему не растворилась. Он сделал несколько шагов и потрясенно замер - дверь, несмотря на жар камина в комнате и летнее солнце снаружи, по-прежнему покрывали узоры инея, те самые, что Тор увидел здесь в день, когда они с Локи вернулись из Етунхейма. Изумленный, он провел ладонью по поверхности - кожу защипало ледяными иголочками, но узор остался невредим.
Рассудив, что самостоятельно разгадать смысл этого странного явления он не способен, Тор немедленно направился за советом к мудрейшему из асов - к Хеймдалю.

***
- Снежные руны? - повторил Тор изумленно, когда Хеймдаль с минуту поразглядывал дверь и отошел в сторону. - Никогда о таких не слышал.
- Это язык Бергельмира, - объяснил Хеймдаль неторопливо, сложив руки на груди. За его каменной невозмутимостью Тор уловил огонек любопытства. - Он сам изобрел эти знаки, они созданы на основе магии и очень долговечны. Это язык королей Етунхейма. Очевидно, твой... брат откуда-то знает его, - закончил Страж Ворот с плохо скрываемым отвращением: он люто ненавидел Локи, и это чувство было взаимным, но из уважения к Тору и Одину он старался не демонстрировать свое отношение к принцу слишком уж явно.
- Так ты не можешь прочесть их? - на всякий случай уточнил Тор.
- Нет! - воскликнул Хеймдаль оскорбленно, как будто бы его обвинили в связях с етунами. - Но знаю, кто может.
- Ты о Бюлейсте? Он не станет мне помогать, - заверил Тор. - К тому же, я не уверен, что хотел бы предать широкой огласке содержание этих надписей.
- Понимаю, - кивнул Хеймдаль, оглядываясь. Тор сразу догадался, о чем тот думает: снова подозревает Локи в измене. Сам Тор ничего такого не имел в виду, но уточнять свою позицию не стал.
- Тебе нужен знаток, живущий вдали от политики и не поддерживающий контактов с миром, неосведомленный о том, каковы сейчас отношения между Асгардом и Етунхеймом, и достаточно мудрый, чтобы разобрать эти, с позволения сказать, каракули, - продолжал Хеймдаль важно.
- Но это невероятно, - вздохнул Тор, однако Хеймдаль самодовольно улыбнулся уголком губ.
- Кто сказал "невероятно"? Я знаю такого мудреца, мой король. Он живет вдали от етунских поселений, в одиночестве, его пещера скрыта среди скал, и я укажу тебе тропу туда. Однако сразу должен предупредить тебя - он ни за какие богатства мира не поедет с тобой в Асгард, чтобы взглянуть на твои руны. Можешь даже не тратить свое время на уговоры.
- Это мне и не понадобится, - подумав, ответил Тор. - Если он допустит меня к себе и согласится помочь, большего я и не попрошу.
С этими словами он подошел к балконной двери и, почти без усилия сняв ее с петель, взвалил на плечо.
- Я сам привезу руны к нему, - сказал он, поудобнее перехватывая громоздкую тяжелую створку. - Показывай дорогу.
Поэтому вышло так, что уже на следующий день Тор отправился в Етунхейм той же дорогой, которой недавно уехал Локи - отправился не столько потому, что видел большую необходимость разгадать смысл инеистых узоров, сколько потому, что сердце его отчаянно рвалось вслед за братом, и он рад был использовать любой предлог, чтобы покинуть дворец и хотя бы на время снять со своей головы корону, которую он прежде так желал и которая теперь так тяготила его.


Глава 2.

Дорога проходила вдали от етунских поселений и петляла глубоко в горах, поэтому в первые несколько дней пути никто особо не таился. Воины, засидевшиеся в Асгарде и заскучавшие, теперь пребывали в приподнятом настроении, даже несмотря на пронизывающий ветер и слишком краткие стоянки. И в пути и на привале над ледяными отрогами звучали походные песни. Только Локи не участвовал во всеобщем веселье - хмурое выражение не сходило с его лица.
- То, что здесь происходит, мне не нравится, - сообщил он, явившись вечером очередного дня в шатер Одина. - Нужно послать небольшой отряд в разведку.
- Мы и есть разведывательный отряд, - возразил Один, но Локи продолжал настаивать на своем.
- Я знаю тропу в горах. Совсем узкую, едва заметную. Дай мне с десяток воинов, и я принесу тебе новости к завтрашнему утру, - предложил он, но Один, подумав, покачал головой:
- Мы все нуждаемся в отдыхе, и ты сам - в первую очередь. Ты выглядишь нездоровым. Ступай, отдохни, и наутро мы еще раз все обсудим.
- Ты не доверяешь мне? - спросил Локи, помедлив на пороге.
- Не в этом дело, - ответил Один со вздохом, поднимаясь и подходя ближе. - Я вижу, что тебя что-то тревожит, - продолжил он, понизив голос. - И ты торопишься убежать от своей тревоги, как если бы она жила в Асгарде, или здесь, в Етунхейме... Но это не так. Она в тебе самом, - он положил ладонь на грудь сына, где неровно и гулко колотилось сердце. - Я не стану рисковать тобой без нужды. Иди к себе и возвращайся утром.
Локи не смог ничего возразить в ответ на этот завуалированный просьбой приказ, и, поклонившись, поплелся к своему шатру.
Чувствовал он себя и правда неважно - его раздражали дурные сны, раздражала скрытая враждебность и недоверие со стороны воинов Одина, полагавших, что принц по-прежнему вынашивает планы захвата трона в Асгарде, беспокоили странные взгляды, которые останавливал на нем сам Один, но хуже всего мучили воспоминания о последнем разговоре с братом. Чувствуя себя не хозяином своему сердцу, Локи сам не знал, чего он хотел бы от Тора - чтобы тот совсем оставил его в покое, или чтобы осуществил наконец что-то решительное, не на словах, а на деле.
Лежа под шкурами в своей палатке и слушая завывания ветра, доносящиеся снаружи, он вспоминал руки Тора, обнимавшие его, вспоминал его согревающее дыхание на своем лице и вкус его поцелуев. Он хотел бы вычеркнуть те дни из памяти, потому что сейчас невозможность вернуться к прошлому мучила его так сильно, словно в его теле была открытая рана или оголенный нерв.
Уснул он лишь под утро, и вскоре уже был разбужен звуком рожка, созывавшего на совет к Одину.

***
В шатре у Всеотца к моменту появления там Локи все уже были в сборе. Локи поймал на себе несколько недовольно-снисходительных взглядов, которые вероятно следовало читать как: "Ему-то любое промедление сойдет с рук", и сел на оставшееся свободным место возле входа, напротив Одина.
- Ты вовремя, Локи, - сразу обратился к сыну Один. - Изложи совету то, о чем мы с тобой говорили вчера.
Локи торжествующе посмотрел на собравшихся.
- Я предлагаю разделиться в Северном ущелье на два отряда, - заговорил он. - Насколько мне известно, именно из этих гор к нам доходили тревожные знаки, и потому не стоит появляться всем сразу. Мне известна потайная тропа через перевал...
- Зачем карабкаться в горы? - перебил, вскакивая, Видар. - Почему не послать на разведку птиц?
- Птицы слишком заметны, - не удостоив его взглядом, холодно ответил Локи. - Увидев их, етуны сразу же поймут, что асы нарушили обязательство. Напоминаю, у нас тайная вылазка.
- Локи прав. Сядь, Видар, - приказал Один.
В палатке поднялся ропот, но Локи пока не мог праздновать свою маленькую победу - ведь Один не сказал еще своего последнего слова о том, кого назначит командовать вторым отрядом.
Пока Один молчал, выжидая, чтобы установилась тишина, Локи сидел как на иголках. Он понимал, что у Одина нет особых причин доверять ему командование разведкой, как понимал и то, что любой, кому Всеотец сейчас поручит вести отряд, сможет после смотреть на Локи свысока. Для того, чтобы заслужить уважение среди воинов, он должен был сам получить это задание - и блестяще справиться с ним.
От волнения он не слышал ни слова из того, о чем спорила дружина Одина, а если бы слышал, был бы очень удивлен тем, что многие нашли его слова разумными и встали на его точку зрения. Не видел он и того, как Один с улыбкой смотрит на его побледневшее от волнения лицо - Всеотец читал сейчас все страдания своего сына словно раскрытую книгу.
- Ну, довольно, - произнес он наконец. - Я выслушал вас всех и согласен с необходимостью разделиться. Первый отряд я поведу основной дорогой, мы будем в ущелье уже к вечеру, а через два дня пройдем его насквозь и там встретимся со вторым отрядом, который поведет мой сын Локи. Это всё. Седлайте коней.
Воины один за другим покинули шатер, Локи поднялся последним. Он был все еще ошеломлен, потому что так и не верил до последнего мгновения, что Один доверит ему командование. Чувство благодарности переполняло его душу, ему хотелось броситься перед Одином на колени и целовать его руки, но он только сказал:
- Обещаю, что не подведу тебя, отец.
- Я знаю, - сказал Один твердо, словно Локи никогда прежде не давал ему поводов для сомнений - так, как говорил бы с Тором. - И все же... береги себя.
Локи на миг показалось, что Один хочет обнять его, но тот лишь махнул рукой, и Локи, откланявшись, вышел вслед за остальными.

***
Поначалу дорога, по которой ехал Тор, была утоптана следами копыт - и ему даже казалось, что он различает в их беспорядочном узоре следы скакуна Локи. Но скоро его путь резко свернул к югу, и он оказался на заметенном снегом, давно не хоженном тракте. Передвигаться стало значительно труднее, теперь его конь то и дело проваливался в снег, так что Тору пришлось спешиться и пойти впереди, ведя его под уздцы. Достигнув подножия гор, он вынужден был оставить коня и карабкаться вверх в одиночестве, таща на спине тяжелую доску с рунами. Подниматься на Мьельнире он не рискнул, поскольку площадка, ведущая в пещеру, была, по словам Хеймдаля, невелика, и он опасался пропустить ее.
На высоте ветер стал сильнее, он забирался под меховой плащ, а лед жалил пальцы даже через рукавицы. Подъем был почти отвесным, и Тор несколько раз едва не сорвался вниз, но ни на мгновение не усомнился в правильности своего похода. Сейчас всё, что было связано с Локи, имело для него большее значение, чем долг перед отцом и Асгардом.
Одолев уже добрую половину горы, Тор решил передохнуть и забрался под весьма кстати подвернувшийся навес, закрывавший от ветра. Достав из мешка флягу, он сделал два больших глотка, дождался, когда по крови потечет тепло, и наконец осмотрелся по сторонам. Площадка немного уходила вглубь горы, образуя подобие террасы, свод ее был обточен так гладко, что сразу вызывал подозрения в рукотворности.
Вероятнее всего, он был близок к своей цели, оставалось только найти вход. Тор не знал точно, принято ли у етунов укрывать свои жилища от случайных визитеров, возможно, что жилище мудреца охранялось какими-нибудь чарами, которые можно было снять при помощи слова-ключа... Кажется, Хеймдаль говорил что-то такое, когда давным-давно рассказывал им с Локи о шаманах Етунхейма...
Пока Тор думал, ледяные глыбы, образующие скальную породу, медленно раздвинулись в стороны, открывая взгляду небольшую пещеру. На входе ее, точно мошкара, беспорядочно кружились снежинки, и от этого движения так рябило в глазах, что Тор пропустил момент, как из их мельтешащей массы вынырнула фигура етуна. Для мудреца он казался чересчур молодым и статным, и слишком живым для того, кто, по сведениям Тора, был уже несколько месяцев мёртв.
- Лафей! - только и мог воскликнуть он.
Бывший король турсов посмотрел на него, как на назойливую муху.
- Что тебе нужно, сын Одина? - спросил он без капли почтения. Тор собирался было разгневаться, но вспомнил слова Хеймдаля о том, что етунский мудрец живет отшельником и не получает новостей из мира, выходит, о коронации Тора он тоже мог не знать.
- Я пришел к тебе за помощью, - ответил Тор, стараясь, чтобы его речь прозвучала учтиво. - Прости, что нарушил твое уединение, но в моем деле лишь ты один сможешь помочь. Взамен я щедро награжу тебя.
Лафей смерил его тяжелым неподвижным взглядом.
- Любопытно. Что же такое может безвестный етун, чего не смог бы король Асгарда? - поинтересовался он холодно.
Тор с досадой цокнул языком - отшельник оказался далеко не столь неосведомлен, как полагал Хеймдаль. Решив, что о етунском коварстве он подумает позже, Тор подтащил поближе к Лафею дверную створку и опустил ее на снег.
- Тебе знаком этот узор?
Лафей перевел все тот же немигающий взгляд с молодого короля на его ношу.
Воцарилась тишина, даже ветер улегся, и Тор слышал только собственное дыхание.
- Это руны Бергельмира, - наконец произнес Лафей, поднимая голову. - Где ты их взял?
- Ты уже знаешь ответ, - возразил Тор.
Лафей хмыкнул.
- Дворец Одина? Я непричастен к этим надписям. Я дал клятву на Сером камне, что больше никогда не нарушу границ Асгарда.
- Я и не думал обвинять тебя, - ответил Тор. - Мне нужно разобрать, что там написано. Страж Ворот указал мне путь к тебе, потому что ты единственный, кто знает этот язык. Ты сможешь прочесть их?
Лафей снова бросил взгляд на створку. На мгновение в его глазах как будто зажглось какое-то чувство, и в его осанке промелькнуло былое величие правителя. Но все исчезло так же быстро, как проявилось.
- Нет, я не могу их прочесть даже в обмен на заманчивое обещание щедрых даров, - произнес Лафей. - По вине одного недомерка я потерял свою магию. Сейчас я не сильнее новорожденного младенца. Это, впрочем, не значит, что я не смогу придавить тебя ледышкой, если ты попытаешься размахивать тут своим Молотом, - добавил он елейным голоском, от которого у Тора волосы встали дыбом.
- Я не воевать пришел, а сотрудничать, - заверил Тор. - Я знаю, что угрозами ничего не добьюсь. Но ведь ты не мог лишиться магии насовсем, - добавил он.
- Есть способ восстановить ее, но он не столь быстр, как тебе хотелось бы, - Лафей глумливо усмехнулся тому, как Тор, сам того не замечая, невольно притопывает ногой от нетерпения.
- Если способ есть - найдется и время, - сказал Тор. - Могу я что-то сделать для этого?
- Пожалуй, - поразмыслив, кивнул Лафей. - Следуй за мной.
И он снова нырнул под завесу снежинок. Тор со вздохом взвалил на плечо тяжелую створку и последовал за ним. Возможно, это был один из самых глупых поступков в его жизни, ведь в темноте ледяных подземелий Тор был совершенно слеп, а Лафей, напротив, чувствовал себя как рыба в воде, - но желание разгадать загадку пересиливало все доводы разума.

***
Жерло пещеры уходило далеко вглубь горы, однако, вопреки опасениям Тора, здесь не было темно - под потолком, невидимые глазу, помещались факела, правда свет их был мертвенный, синий, а не привычный теплый, оранжевый, какой дает настоящий огонь. Тор рассудил, что здесь не обошлось без етунской магии. Значит, Лафей далеко не так слаб, как хочет уверить.
Фигура етуна маячила впереди и, поудобнее перехватив дверную створку, Тор прибавил шаг.
Из коридора он попал в круглую комнату, напомнившую ему ту пещеру, в которой в етунском обличии жил Локи - из основного помещения в стенах открывались глубокие ниши. В самом центре располагался небольшой постамент, такой же круглый, как и сама комната.
Приблизившись, Тор убедился, что постамент полый изнутри.
- Это колодец, - пояснил Лафей, когда Тор, перегнувшись через борт, заглянул в черноту. Он устроился на борту и сделал жест гостю поступить так же. - У етунов есть обычай, - продолжал он, когда Тор наконец уселся. - Если случилась какая-то беда, нужно построить глубокий колодец, проговорить в него все свои чаяния и затем наполнять его водой, до тех пор, пока она не подойдет к самой верхней кромке. Чем больше сил ты вложишь, тем сильнее будет отдача. Этот - очень глубок. Воду я беру из озера у подножия горы. У тебя есть два пути. Можешь оставить мне свою дощечку и явиться... скажем, через двенадцать полных оборотов луны... А можешь остаться здесь и помочь мне наполнить мой колодец. Вдвоем мы управимся быстрее. Не успеет еще Остара зажечь свои костры, как у меня уже вновь будут мои силы, а у тебя - расшифровка твоих надписей. Ну так как?
- Остара? - переспросил Тор. - Ты хочешь, чтобы я остался здесь на всю осень и зиму?
- Упаси Имир! - воскликнул Лафей. - Ни один уважающий себя етун не хотел бы твоей компании, сын Одина. Ты заносчив, груб, и в тебе нет ни крупицы истинной магии. Но я согласен терпеть твое соседство, если ты дашь мне слово вести себя тихо и чтить традиции моего народа.
Тор невольно положил руку на рукоять Мьельнира и открыл было рот, но взгляд его упал на привезенную из Асгарда дверную створку. Узоры на ней поблескивали синими огоньками в неярком свете пещеры. Со вздохом Тор снял руку с Мьельнира и кивнул.
- Я дам тебе слово исполнять все твои указания, Лафей, - произнес он.
Етун, казалось, был удивлен таким поворотом событий, но, судя по довольному хмыканью, перспектива соседства с королем асов удручала его на деле далеко не так сильно, как на словах.
- Тогда располагайся и чувствуй себя как дома, - ответил Лафей, кивнув на одну из ниш. - В день весеннего равноденствия кинем в землю семена наших надежд.
- Скорее, в снег, а не в землю, - уныло поправил Тор.
- Снег может быть не менее плодородным, - сказал Лафей с загадочным видом и удалился, предоставив Тора мрачным раздумьям.


Глава 3.

Дни Тора в Етунхейме тянулись медленно и безрадостно. В темноте, которая никогда не рассеивалась до конца, они таскали по узкой покатой тропинке от подножия горы вверх воду из озера и наполняли ею колодец, казавшийся поистине бездонным - каждый раз, опорожнив свое ведро, Тор долго прислушивался, чтобы уловить отдаленный, едва слышный, плеск.
Идея разгадать загадку снежных рун уже не казалась ему такой хорошей, как прежде.
С Лафеем они за минувшие дни не обменялись почти ни словом - по вечерам, после скудного ужина, приготовленного из етунских запасов, Тор едва добирался до постели и засыпал быстрее, чем голова касалась подушки.
Даже его божественной выносливости оказалось недостаточно - видимо, смысл магического контракта заключался как раз в том, чтобы угробить как можно больше сил на глупое и бессмысленное занятие. Иногда, карабкаясь в гору, Тор вспоминал Асгард и вверенных ему отцом подданных, и подумывал прервать негласный договор, заключенный с Лафеем, но всякий раз гордость не давала ему признать свое поражение. Тем более, что стоило Тору хоть намеком выразить свое негодование, как Лафей принимал самый невозмутимый вид и говорил: "Но ведь ты волен уйти хоть сейчас - я тебя здесь не держу". Это рождало в Торе дух противоречия, уже не раз помогавший ему преодолевать все трудности.
Он потерял счет дням и ночам и надеялся лишь, что его присутствие сейчас не особенно требуется в Асгарде и что Хеймдаль делает достаточно для безопасности города богов. О том, что скажет отец, обнаружив его отсутствие, и что подумает обо всем этом Локи, Тор старался не думать.
В Етунхейме было очень тихо - эта пугающая тишина запомнилась ему еще с прошлого раза. В Асгарде он привык слышать за окнами хоть какие-то звуки - шаги караульных, звон мечей на тренировочном корте, конское ржание - здесь же воздух, казалось, можно было резать ножом, и только ветер иногда метался и стонал в коридорах, коими гора была изрезана вдоль и поперек.
А однажды до слуха Тора долетел тревожный гул рогов, ему вторил грохот, будто надвигалась гроза. В морозном воздухе звуки слышны далеко - что-то происходило за много миль отсюда. Но когда Тор спросил Лафея, что там могло случиться, тот непроницаемо ответил, что дела мирские его больше не касаются.
После того, как загадочная гроза отгремела, снова воцарилась тишина.
По утрам Лафей поднимался раньше Тора и начинал возню на своей кухне, разжигая огонь в очаге. К удивлению Тора, он любил огонь, ничуть не меньше, чем Локи, так мастерски управлявшийся с пламенем с самого детства.
В один из бесконечных, похожих друг на друга дней, Тор проснулся и не услышал даже этого привычного утреннего шума. Изумленный и озадаченный, он отправился на поиски хозяина пещеры и обнаружил того развалившимся на постели в самой праздной позе, которую только можно было себе представить. Бывший король Етунхейма уже не спал и щурился, как кот, - при виде Тора он лениво потянулся.
- Сегодня шабат, - сообщил он. - Что по-етунски означает "выходной день". Но ты трудись, если хочешь. Труд, как и война, полезен для мужчины - он разгоняет кровь. А дух Бергельмира простит тебе твою дерзость, ведь ты не местный.
- Я обещал тебе чтить традиции твоего народа, - возразил Тор, подстраиваясь под его тон - на самом деле ни за какие коврижки он не стал бы таскать воду в одиночку, как раб, в то время как Лафей будет смотреть на его усилия и насмехаться. - Поэтому сегодня я тоже не стану работать, хотя это и замедлит мое возвращение домой.
- Ну, разумеется, - насмешливо согласился Лафей.
Тор проглотил эту дерзость и взялся за приготовление завтрака. Мяса осталось совсем немного, трав и того меньше.
- Надо будет сходить на охоту, - сказал он вслух, и Лафей, как ни странно, с ним согласился:
- Устроим вылазку нынче после полудня.
- После полудня... Как ты определишь, что уже полдень? Здесь же вечно тьма, хоть глаз выколи!
- К полудню факела прогорят, - объяснил Лафей и, закинув руки за голову, наблюдал из-под прикрытых век за тем, как Тор возится на кухне.
- На что тебе эти инеистые руны? - спросил он неожиданно. - Любовная записка, я полагаю?
- С чего ты взял? - ответил Тор, не оборачиваясь, чтобы не выдать внезапно нахлынувшего смущения. Проницательность старого пройдохи напомнила ему о необходимости оставаться все время настороже: ведь он, несмотря на то, что пока всё шло достаточно гладко, был в стане врага.
- Простой вывод, - протянул Лафей, даже не стараясь замаскировать ехидство. - Ты пошел бы к Бюлейсту, не будь послание личным. Но ты искал толкователя, не связанного с королевским двором. Записку оставили в Асгарде, но ты не сказал о ней Одину и взял со Стража Ворот клятву никому не сообщать о месте твоего пребывания. Стало быть, ты не хочешь, чтобы Один узнал о надписях. Если бы дело касалось безопасности Асгарда, ты бы примчался как завоеватель, размахивая своим Молотом. Но ты вел себя учтиво. Ты живешь здесь не первый день, выполняешь тяжелую работу, забыв свой сан, и не жалуешься, значит, это для тебя важнее амбиций, из чего следует, что послание личное и любовное. Так кто его автор? - уточнил Лафей, закончив блистать своей дедукцией.
Тор вздохнул. Ему не по душе был весь этот разговор, и он не слишком верил Лафею, но особого выбора у него не было - либо начать доверять друг другу, либо разойтись в разные стороны и оставить начатое дело незавершенным.
- Локи, - помолчав, ответил он етуну. - Твой старший сын.
Лицо Лафея исказилось. Показное равнодушие с него как ветром сдуло.
- Моего старшего сына зовут Бюлейстом, и тебе это известно, - прошипел он. - Сына Локи у меня нет.
- Но он владеет снежными рунами. Языком королей, - возразил Тор спокойно.
Ледяной великан с видимым усилием подавил свои чувства.
- "Владеет" - это громко сказано, - буркнул он, снова надевая личину деланного равнодушия. - Скорее всего, усвоил его бессознательно, он ведь от рождения был сильным магом, - и бессознательно изъясняется на нем.
- Погоди-ка... - воскликнул Тор, отложив в сторону прутик, на котором поджаривал куски мяса. - Выходит, Локи сам не знает, что именно он написал?
- Едва ли, - подтвердил Лафей. - Так что, возможно, ты рассчитываешь на большее, чем найдешь на самом деле.
Тор постоял в раздумьях и вернулся к жарке мяса.
- Я все равно не отступлюсь, - зачем-то сообщил он Лафею. - Если Локи хотел сказать мне что-то, я должен узнать, что у него на сердце.
- Для чего? - спросил Лафей дотошно.
Впервые за время их знакомства Тор уловил в его голосе настоящую заинтересованность, а не простое любопытство. Он не был совершенно уверен, что нужно пускаться в откровенности, с другой стороны, Лафей по многим причинам имел право знать правду.
"В конце концов, он отец Локи", - напомнил себе Тор и сказал прямо:
- Я люблю его. Он для меня дороже всего на свете, во всех девяти мирах... И мне кажется, он тоже любит меня. Поэтому я должен решить, что мне делать дальше... Что нам обоим делать. Потому что он считает, что мой долг всегда будет стоять между нами.
- В этом он прав, - заметил Лафей, переменяя позу. Теперь он уже не выглядел расслабленным, напротив, разговор словно причинял ему физическое неудобство, и он прикладывал усилия, чтобы продолжать говорить. - Любовь... Все это - опасная чушь. Для короля долг всегда стоит выше его чувств. Король должен отказаться ото всех эмоций. Иначе они погубят и его, и весь его народ.
- О чем ты говоришь? - спросил Тор. Он уже понял, что этот разговор - возможно первый и последний, когда они, два давних врага, открывают друг другу душу.
- Я был немногим моложе тебя, когда мне довелось участвовать в одном обряде, - начал Лафей неохотно. Казалось, он с трудом подбирал слова. - Ты уже знаешь, что Етунхейм вечно погружен в темноту - но так было не всегда. Эта тьма - результат проклятия, павшего на народ Бергельмира. Лишь раз в поколение король турсов получает шанс очистить свои земли от проклятия. Для этого на растущей Луне он должен подняться на Храмовую гору и принести в жертву своего первенца.
- Что? - изумился Тор и едва не уронил мясо в огонь. - Как тебя понимать?
- Так, как услышал, - отозвался Лафей угрюмо. - Когда Луна примет жертву, она допустит на небо Солнце, и над Етунхеймом снова засияет свет... Я никогда не видел его здесь. Я родился и вырос во мраке. Но Один, твой отец, показал мне когда-то другие миры, и поселил в мою душу тоску по Солнцу. Я так желал его, что решил, будто готов к жертве. И я принес бы ее. Но Один вмешался и все разрушил. Он забрал моего ребенка в Асгард, и жертва была напрасна. Теперь уже Бюлейсту придется отдать Луне своего первенца - таков его королевский долг. Иначе Етунхейм по-прежнему будет лежать в темноте. Мой отец когда-то пощадил меня, я решил, что окажусь сильнее... Но я ошибся. Я позволил Одину вмешаться в ритуал и забрать моего ребенка... Я и по сей день презираю себя за эту слабость. Но, - добавил он с задумчивостью, будто забыв о присутствии Тора, - и по сей день я благодарен Одину за то, что он не позволил мне довести дело до конца и забрал моего сына. Каким бы посмешищем тот ни вырос, несмотря на весь изначальный потенциал.
- Локи - очень талантливый маг, - возразил Тор, просто чтобы не молчать - ему требовалось время, чтобы осмыслить услышанное, но сначала - время, чтобы просто сжиться с теми новостями, которые он получил сегодня. - Я уверен, ты поступил правильно, когда позволил моему отцу спасти его. Не может быть, чтобы нельзя было обойтись без таких жертв. Подожди, Один что-нибудь придумает, чтобы вернуть свет Етунхейму, не отдавая взамен невинных детей.
- Нет-нет. Довольно его вмешательства, - возразил Лафей, стряхивая с себя оцепенение. - Он забрал младенца, а вырастил чудовище.
- Локи вовсе не чудовище, - мгновенно вступился за брата Тор. - Он не всё понимает как нужно и не всегда поступает так, как следовало бы, но каждый из нас ошибается. Локи изменился с тех пор, как... С того дня, когда...
- Когда пытался меня прикончить, - договорил за него Лафей.
- Да, - согласился Тор и не слишком ловко сменил тему: - Как же ты выжил? - спросил он. - Ведь Локи видел своими глазами твою смерть.
- Локи, - повторил Лафей раздраженно. - Просто жалкий сопляк с непомерными амбициями. Грош цена была бы королю Етунхейма, если бы его было так легко уничтожить.
- Так ты создал двойника? - догадался Тор. - Локи тоже часто так делает. Но двойник - это только призрак. Он не способен ничего сделать в материальном мире. Как же ты собирался убить Одина?
- С чего ты взял, что я собирался убить Одина? - огрызнулся Лафей.
- Но Локи...
- Локи глупец. Он никогда не смог бы стать королем, потому что... - Лафей осекся и замолчал.
Тор прислушался, но, не услышав ничего необычного, снова посмотрел на етуна.
- Скажи, что собирался. Уверяю тебя, Локи стал совсем другой, и ты не узнал бы его, если бы поговорил с ним теперь, - начал он, но Лафей лишь отмахнулся и, поднявшись, ушел из пещеры: как и его сын, он склонен был прерывать разговор на середине, если тема была ему по какой-то причине неприятна.

***
Тот едва слышный шум, что достиг ушей Тора, Один слышал очень хорошо. К вечеру первого дня, когда, разделив отряды, он со своими воинами преодолел половину пути и после переправы через неглубокую, но очень бурную реку, встал с лагерем на ночлег, в горах зазвучали рога. Асы, рассчитывавшие на отдых и горячий ужин, должны были тотчас потушить костры и искать укрытия. Небо затянуло тучами - мрак стал почти непроглядным. Рога трубили все яростнее - в горах собиралось большое войско.
- Недобрый знак, - выразил всеобщее замешательство Хёнир, когда они поспешно собрали военный совет. - Етуны переполошились. Что-то взбудоражило их - либо они заметили нас...
- Либо заметили Локи. А в его отряде всего десяток воинов, - договорил Один, выдавая разом все свои страхи. - Если они попадут в засаду, им не выбраться самим.
- Они не трубили тревогу и не просили помощи, - возразил Хёнир.
- Они не попросят помощи, - ответил Один тяжело. - Ведь это значило бы выдать наше присутствие, не так ли?
Хёнир пожал плечами, и Один тяжело опустился в свое походное кресло.
Асы сгрудились рядом, ожидая его решения.
Наконец Всеотец поднял голову.
- Мы все устали. Вставайте на ночлег, - скомандовал он. - Если нам придется ввязаться в бой, мы должны быть в силах держать оружие. Командиры, назначьте часовых.
Когда все разошлись, Один посмотрел на Хёнира - тот по-прежнему стоял рядом, выжидая.
- Если он не подаст сигнал, нам будет трудно найти его, - помолчав, сказал Хёнир. - В этих горах много дорог, часть из них давно заброшена из-за камнепадов... К тому же, здесь могут быть пещеры, которые служат для етунов отличным укрытием, а мы для них будем как на ладони... И мы почти не ориентируемся на местности. Мне не доводилось бывать тут прежде.
- Всё так... - ответил Один рассеянно, глядя остановившимися глазами в темноту.
Хёнир со вздохом опустил руку на спинку его кресла и тихо добавил:
- Не надо было посылать его. Он еще мальчишка. И весь его отряд - сплошь такие же мальчишки. Если они попадутся, будут геройствовать. Мы можем опоздать спасти их.
Один устало потер лоб ладонью.
- Представь, что бы он почувствовал, предпочти я ему кого-то другого в этом походе, - возразил он слабым голосом.
- Да, - сказал Хёнир.
Оба умолкли. Они слишком давно знали друг друга, и потому не нуждались в лишних словах.
- Тебе нужно отдохнуть, - наконец сказал Хёнир. - А после решим, что нам делать.
Один согласно кивнул, хотя и мысли не допускал о том, чтобы уснуть этой ночью.
На рассвете они в тишине снялись с места и продолжили путь.
За весь последующий день им никто не встретился. Бледная луна - единственный источник света - заливала молоком высокие сугробы. Тревога, следовавшая за отрядом по пятам, ощущалась всё явственнее по мере приближения к перевалочному пункту их путешествия: когда выше линии горизонта поднялись отроги двух гор, где заканчивалось ущелье, Один приказал держать наготове оружие.
Хёнир, ехавший рядом со Всеотцом, извлек меч из ножен и укрыл его полой плаща.
На повороте они придержали коней - впереди мелькнул стяг.
- Засада? - быстро спросил Хёнир.
Один сделал отряду знак остановиться.
- Мы поедем вперед, ожидайте моей команды, - сказал он и тотчас пришпорил коня.
Какие бы новости ни ждали его за поворотом, он хотел получить их как можно скорее.


Глава 4.

Недобрые предчувствия не подводили Одина прежде - не подвели и сейчас. Второй отряд поджидал у горной тропы, не в полном составе и без своего командира.
- Где Локи? - прокричал Один, в облаке снежной пыли подлетая к Видару.
- Принц ранен, - пролепетал Видар. - Мы побоялись перевозить его, пока не прибудет лекарь... Я выехал вперед за помощью...
Последние слова его потонули в шуме - весь отряд во главе с Хёниром достиг тропы, и Видар снова получил в лицо порцию ледяной крошки.
- Веди, - не давая ему опомниться, приказал Один.
Они стали подниматься в гору - Один слышал, как Хёнир велел отряду ждать внизу и готовиться к приему раненых.
Следовало бы допросить Видара, но говорить Одину не хотелось, в нем сейчас все было подчинено единственной цели - увидеть сына.
К счастью, добираться пришлось недолго - за первым же поворотом отыскалась вторая часть отряда - Один успел заметить на их лицах испуг, мгновенно сменившийся узнаванием и облегчением.
Потом он увидел Локи - и больше уже не замечал ничего вокруг. Локи лежал на наспех расстеленном меховом плаще, и лицо его было таким бледным, словно в нем не осталось ни кровинки. Спешившись, Один бросился к сыну и опустился возле него на колени. Теперь он понял, почему Локи не смог добраться вниз: весь правый бок у него был залит кровью, кровь пропитала всю его одежду и сочилась на плащ.
- Лекаря, - сказал Один и не услышал собственного голоса. Однако лекарь уже в следующее мгновение появился рядом, словно из-под земли.
- Не тревожься, - сказал он Одину после краткого осмотра пациента. - Рана серьезная, но не смертельная. Носилки, живо! - крикнул он, оборачиваясь. - И поаккуратнее, без резких движений. Несите его к моему шатру.
После чего он тотчас бегом отправился вниз, проследить за всеми приготовлениями, а Один взял Локи за руку и чуть сжал ее, чтобы привлечь к себе внимание.
Локи открыл глаза.
- Я... немного ранен, - пробормотал он.
- Что с вами случилось? - спросил Один, стараясь не терять самообладание. - Мы слышали шум в горах.
- Армия... етунов... - прерывающимся голосом ответил Локи. - Они нас не видели. Мы подошли совсем близко и... - он облизнул пересохшие губы и обвел рассеянным взглядом лица, склонившиеся над носилками. - Видар, доложи, - сказал он, снова закрывая глаза с выражением бессилия, как будто каждое слово давалось ему с трудом.
- Локи, - позвал Один, но тот больше не издал ни звука. Они наконец пришли к шатру врачевания - лекарь уже зажег маленькую лампу, вскипятил воду и приготовил инструменты.
- Кладите его сюда, - велел он, указывая на невысокий стол, накрытый куском белой ткани.
Один вслед за носильщиками вышел наружу - кроме людей Локи там уже собирался и основной отряд во главе с Хёниром. Один поискал глазами в толпе Видара и сделал знак приблизиться.
- Говори, - потребовал он.
От былой самоуверенности Видара не осталось и следа, сейчас он выглядел испуганным усталым юнцом, а не воином. Одину пришлось проявить чудеса терпения, чтобы вытащить из него сбивчивый рассказ о том, как они наткнулись на етунский лагерь, как Локи велел им всем уходить и предупредить Одина, а сам остался прикрывать их спины... он навел какой-то волшебный туман, и етунов это почему-то особенно взбесило... Они стали метать ледяные копья... Видар, которого Локи назначил за старшего вместо себя, порывался вернуться и помочь командиру, и до последнего сомневался, что они сделали правильно, позволив принцу остаться там одному против целой армии... В итоге, Локи все-таки догнал их у спуска с перевала, к немалой радости всего отряда - никто не хотел принести Всеотцу дурные вести о его младшем сыне. Принц сказал, что создал иллюзию, которую етуны теперь преследуют, двигаясь к северу, и некоторое время асы будут в безопасности. Выглядел он очень бледным, но улыбался и шутил, как ни в чем не бывало... Только когда они вышли на тропу, ведущую в ущелье, он со стоном привалился к плечу Видара и признался, что ранен и что ехать дальше не сможет. Тут Видар наконец увидел, что весь камзол принца залит кровью, помог ему спешиться и помчался за подмогой. К счастью, основной отряд прибыл в назначенное место вовремя, иначе Локи пришлось бы совсем худо. Они так и не выяснили, для чего етуны собирали армию, зато были гарантированы от встреч с ледяными великанами на ближайшие несколько дней, пока не рассеется созданная Локи иллюзия.
- Твой сын - настоящий герой, - сказал он под конец своей сбивчивой речи. Со всех сторон послышался гул одобрения, и Видар приободрился, продолжая: - Мы все обязаны ему жизнью. Не будь его с нами, не было бы никакого шанса выбраться из этих гор и снова увидеть наших близких... Если я... если любой из нас может что-то для него сделать...
- Ничего, - прервал Один. - Во всяком случае, сейчас. Хёнир, назначь ответственных за установку лагеря... И выстави караул. А мне надо вернуться к сыну.
Воины почтительно склонили головы, так, будто Локи был уже мертв.
В лагере сразу закипела работа, но для Одина происходящее снаружи сразу же потеряло всякое значение, как только он шагнул под полог шатра и приблизился к постели Локи.
Тот был в сознании, однако бледность, так напугавшая Одина, по-прежнему держалась на его щеках. Под глазами явственно проступали темные круги, и все черты его лица заострились.
При виде отца он улыбнулся уголком губ, делая вид, что всё в порядке, и Один ответил ему улыбкой, как будто купился на его ложь.
Он сел рядом и взял Локи за руку - пульс едва бился.
- Принц потерял много крови, - объяснил лекарь. - Нужно наложить швы. Пусть выпьет это, - он передал Одину чашу с горячим отваром, очень сильно пахнущим травами.
Пока жизнь Локи была в опасности, Один проявил достаточно хладнокровия и выдержки: напоив сына отваром, глядя, как тот постепенно засыпает, как лекарь колдует над глубокой, с рваными краями, раной, изуродовавшей живот Локи, рассматривая окровавленные лоскуты ткани - он оставался бесстрастен. Наконец лекарь закончил свое дело и плеснул им обоим по стаканчику. Лишь когда металл кубка коснулся его пальцев, Один словно очнулся и понял: у него так дрожат руки, что он не может сделать ни глотка из своего кубка, не может даже подняться с места - его словно парализовало запоздалым страхом; никогда за долгие годы своей жизни он не испытывал ничего подобного, даже когда висел вниз головой, и Гунгнир прожигал его грудь... Лекарь, заметив его состояние, сказал:
- Всё уже позади. Он молодой и крепкий, через несколько дней сможет снова вести отряд, тебе на радость, Всеотец.
Не получив ответа, он повздыхал и вышел наружу, а Один, опустив голову на грудь Локи, позволил себе наконец заплакать.
Содержимое брошенного им кубка растекалось по полу, темное и густое, как кровь.

***
Когда лекарь вернулся, Один уже успел справиться со своими чувствами и в задумчивости сидел возле Локи.
- Я останусь с ним сегодня, - сразу же заявил он, пресекая любые попытки возразить. - А завтра заберу его в свой шатер.
Лекарю ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
- Я приду после полуночи сменить повязку, - сказал он.
Потом приходил Хёнир, доложить, что караул расставлен и лагерь готовится к ужину. Один отказался от еды и велел Хёниру всем заправлять вместо себя. Кроме того, по словам Хёнира, возле шатра дежурил весь отряд Локи в полном составе и никак не желал уходить, не получив новостей о своем командире. Один не захотел оставлять сына ни на минуту, поэтому поручил Хёниру сказать им, что жизнь Локи вне опасности и что через несколько дней он сможет принимать посетителей.
Затем снова установилась тишина, в которой Один стерег сон Локи, вслушиваясь в его дыхание и не отводя взгляда от его лица.
Он с тревогой смотрел на то, каким бледным по-прежнему оставался его сын, и вспоминал, как прежде Локи обманывал его, создавая своего двойника. Сейчас Один много дал бы за то, чтобы эта бледность, как и в те времена, была обманчивой. Но от прикосновения Локи не исчезал, и только глухо стонал во сне.
- Как только его силы восстановятся, он сможет сам исцелить свою рану, - сообщил лекарь, явившийся поменять больному повязку - Один не заметил, как прошло несколько часов. - Он повелитель магии, и уже через день-два станет управляться без моей помощи. Сказать по правде, я думал, меня ждёт работёнка, будет много раненых, если они вообще смогут уйти живыми... Ведь етуны настроены убивать, не так ли? Того и гляди начнется война...
- Очевидно, - пробормотал Один, не особо вникая в смысл слов собеседника. Сейчас ему не было дела ни до войны, ни до етунов, ни до асов. Всё, что имело смысл, сосредоточилось здесь. Один больше не был королём, поэтому мог позволить себе то, чего никогда не позволил бы раньше - роскошь просто побыть отцом у постели своего сына.

***
Проснувшись, Локи не сразу мог понять, где находится. Мутный и тяжелый сон, рисовавший на внутренней стороне век причудливые разноцветные узоры, от которых кружилась голова, трансформировался в складки ткани на потолке походного шатра, подсвеченном огнем крошечной масляной лампы. Во рту было горько, он смутно вспомнил, что накануне принял лекарство, но для чего это было нужно и чем он болен, он вспомнить не мог. Потом в сознании всплыли следы копыт на снегу - он ехал, привалившись к лошадиной холке, потому что не мог сидеть прямо от режущей боли в боку. Воспоминание о боли потянуло за собой цепочку - отряд етунов в горах и магический туман, по которому они сразу опознали Локи и взбесились, град ледяных копий, под которым он пробирался в поисках укрытия, чтобы выиграть время для создания очередной иллюзии, попытка добраться до своих... паника на лице Видара...
Локи вспомнил, что он все еще командир второго отряда и что у него есть важное задание, ему необходимо было поговорить с Одином, и он хотел бы сделать это немедленно - но попытка пошевелиться отозвалась новым приступом боли, так что Локи мог лишь выругаться сквозь зубы. К счастью, в его поле зрения тотчас появился Один.
- Отец! Мне нужно с тобой поговорить! - заявил Локи и закашлялся. Один помог ему приподняться и, придерживая его голову, заставил его выпить воды.
Сразу стало легче. Один отставил кубок в сторону, но его ладонь по-прежнему поддерживала затылок Локи, а вторая рука лежала у него на груди, и в этом странном полуобъятии Локи внезапно почувствовал себя так, будто вернулся домой из дальних странствий.
Он положил руку на грудь, поверх руки Одина.
- У тебя порозовели щеки, - сказал Один мягко, как не говорил с ним никогда раньше. - Это значит, дело идет на поправку. Что ты хотел мне сказать?
Давать отчет, лежа в постели, было странно, но Локи и так потерял много времени, поэтому рассудил, что у них военное положение и сейчас не до церемоний.
- В горах большой отряд етунов, - принялся отчитываться он. - Насколько я мог понять, это не вся армия Лаф... Бюлейста. Второй отряд идет им навстречу с запада. Етуны выбрали эти горы, чтобы возвести здесь новый Храм. Они намерены совсем оставить тот, старый. Причины мне неизвестны. Возможно, идея с храмом - просто прикрытие для каких-то иных дел, но возможно, они затевают некий ритуал, и думают, что в этом месте аккумулируется больше магии, чем в их прежнем поселении... насколько мне известно, периодически они переносят столицу на новое место, и хотя в их летописях такой случай зафиксирован лишь однажды, - прецедент был создан, значит, это может повториться снова. Можно попробовать прийти с подкреплением и взять пленных, допросить их и получить недостающие сведения. Пока это всё, но я готов лично принять участие в следующем походе.
Локи замолчал. Один смотрел на него так странно, что расшифровать смысл этого взгляда никак не удавалось. Наконец он сказал:
- Это хорошие и важные сведения.
Больше он не прибавил ни слова, и Локи сгорал от любопытства, ожидая, поделится ли Всеотец с ним своими мыслями - он искренне считал, что, справившись с заданием, заслужил право узнать больше. Один, вероятно, думал иначе, поскольку продолжал играть в молчанку, так что Локи не выдержал и сам спросил:
- Отец? О чем ты думаешь?
- Когда-то давно, во времена моей молодости, - отрешенно заговорил Один, - Лафей мечтал о возрождении Етунхейма в его прежнем могуществе... он хотел восстановить древнюю столицу, отстроить разрушенный дворец и вдохнуть жизнь в его чертоги, вернуть священное пламя под своды Храма Бергельмира... Это были смелые мечты, и мне они нравились. Он тогда еще не стал королём... Однако позднее он отказался ото всех идей и потратил свою жизнь на разрушение, а не на созидание, отрицая то лучшее, что было в его душе... - Один вышел из задумчивости и внимательно посмотрел на Локи. - Но на самом деле я думал о другом, - тихо сказал он. - Думал вчера, когда услышал в горах перекликающиеся рога ледяных великанов, и нынче ночью, пока был здесь, возле твоей постели... Я думал о том, что мог снова потерять тебя. Я только сейчас осознал, что отпустил тебя на смерть и даже не успел сказать тебе...
Он опять замолчал.
- Сказать что? - спросил Локи растерянно.
Один склонился ниже и погладил его по щеке.
- Что я, - ответил он, переходя на шепот, будто кто-то мог подслушать их, - готов пожертвовать кем угодно и чем угодно, но не тобой.... Не тобой. Какими бы ни были цели и средства, сначала всегда будешь ты, Локи. И только потом всё остальное. Прошлой ночью я думал, что опоздал. Что уже никогда не скажу тебе это.
Его взгляд словно пригвоздил Локи к подушке, так что тот даже на время забыл о необходимости дышать.
- Но ведь ты знаешь, кто я на самом деле, - произнес Локи наконец, не уверенный, что сказанные Одином слова не были галлюцинацией или обманом слуха. - Я один из них, из этих чудовищ, которые бродят там, в темноте по своим ледяным горам, снедаемые злобой и жаждой поквитаться со всем и вся... Их кровь течет в моих жилах... Неужели это... не пугает тебя?
- Нет, - ответил Один твердо. - Не пугает. С тех пор, как я взял тебя на руки в етунском Храме, и ты улыбнулся мне, для меня на свете не было и нет ничего драгоценнее твоей улыбки. Я слишком долго шел к пониманию этой простой вещи, самой простой на свете: к знанию о том, что только любовь по-настоящему созидательна. Ты что, плачешь? - перебил он сам себя.
Локи действительно почувствовал, как глаза застилает пелена, и несколько раз сморгнул, но зрение так и не прояснилось.
- Нет, я просто... - ответил он дрожащим голосом. - Я столько лет считал, что между нами - пропасть, и что с каждым годом она всё ширится... А потом я увидел эту пропасть своими глазами и побывал на самом ее дне... Пожалуйста, не уходи сейчас, - умоляюще прошептал он, закидывая руку за шею Одина. - Побудь со мной, скажи, что это не сон...
- Не сон, Локи, - сказал Один, и взгляд его был теперь совершенно открытым и ясным. - Больше я никуда не уйду от тебя. Ни сейчас, ни впредь. Твоя судьба неотделима от моей. И так было всегда.
Локи улыбнулся, прижимаясь к его плечу: слово "всегда" на вкус было похоже на клятву - или на поцелуй.

***
По прошествии неопределенного числа дней Тор уже начал свыкаться со своей жизнью в Етунхейме, с постоянным холодом, пробиравшимся под одежду, с темнотой, с мертвенно-синим светом факелов на стенах пещеры, и даже открыл нечто медитативное в том, чтобы зачерпывать воду, подниматься с нею вверх и наполнять бездонный колодец. Етунская размеренность начала ему импонировать.
Правда, он все же внес некоторые изменения в уклад жизни Лафея, но они были совершенно незначительны. Так, он при помощи Мьельнира превратил отвесную тропу в удобные ступеньки, что значительно облегчило восхождение и спуск, а немного повыше основной площадки устроил подобие балкона, откуда можно было, оставаясь незамеченным, осматривать окрестности, на случай, если бы кто-то приблизился к горе. Теперь жилище ледяного великана стало напоминать настоящий дом, пусть и не слишком уютный.
Тор завел себе привычку подниматься на караульную площадку каждый вечер. Горизонт оставался неизменным. Тор и сам не знал, что рассчитывал увидеть - отец и брат были далеко отсюда, а Лафей своих соотечественников в гости явно не ждал. Правда, с недавнего времени в горах вдали стали появляться огоньки, и всё множились - их можно было бы принять за звезды, если бы небо не было постоянно низким и пасмурным.
Наконец Тор решил поделиться своими наблюдениями с етуном и привел его на караульную площадку.
- Мне нет дела, что у них творится, - заявил Лафей, но по тому, как на мгновение сузились его глаза, Тор понял, что отставной король что-то недоговаривает.
- Ты никогда не хотел вернуться? - спросил Тор. - Ведь там твоя семья.
- К этим неблагодарным щенкам? Упаси Имир! - воскликнул Лафей. - И я устал от власти. Она мешает мне видеть жизнь такой, какая она есть.
- Мой отец сказал то же самое, передавая мне корону... - заметил Тор. - Он хотел странствовать, как в молодости... Вы ведь были друзьями когда-то? - добавил он, и у Лафея вытянулось лицо.
- У етунов не может быть дружбы с асами, - сказал он злобно, порываясь уйти.
- Неправда! - крикнул Тор ему в спину. - Локи и я... мы росли как братья и были друзьями. Он не перестал быть дорог мне, когда я узнал, что он етун. Ничто на свете неспособно изменить моих чувств к нему.
Лафей помедлил и вернулся на площадку.
- В твоем возрасте всё это видится чересчур радужно, - заявил он. Тор уже заметил, что у Лафея была склонность читать нотации - очевидно, он воображал себя мудрецом не только в рунах, но и во всех житейских делах. - Ах, эти ошибки юности, эти порывы, клятвы и томные вздохи в дубовых рощах... Поверь мне, первая же юбка сведет на нет все твои так называемые "чувства" и заставит позабыть все убеждения.
- Я уверен, что это не так, - оскорбился Тор. - Я уже встретил женщину. В Мидгарде. И полюбил ее. Но это другое. Она - другая. А Локи - часть меня самого. Я не выбрал бы никого другого, если бы мне пришлось выбирать.
- То, что ты говоришь, звучит чрезвычайно глупо, - сообщил Лафей, но голос его странно дрогнул. - Я вижу, ты сделал свой выбор, но он принесет тебе только страдание. Ступай лучше по пути своего отца и не усложняй себе жизнь.
Тор непонимающе посмотрел на него.
- Что ты имеешь в виду? - спросил он. - Разве я не повторяю отцовскую судьбу? Я стал королем...
- Что-то я не припомню из курса всемирной истории ни одного короля, который жил бы на чужбине и занимался тяжелым физическим трудом ради сомнительной цели расшифровать бредовую записку какого-то истеричного и лживого прохвоста.
Впервые за много дней Тор испытал жгучее желание использовать Мьельнир как оружие.
- Я не позволю тебе оскорбительно отзываться о Локи! - заверил он.
Лафей набычился:
- Я могу как угодно отзываться о Локи и имею на то полное право, ибо он мой сын.
- А, так теперь уже он твой сын, хотя еще вчера ты от него отрекался? - торжествующе воскликнул Тор. - Что, узнал в нем родственную душу?
- Попридержи язык, - посоветовал Лафей, пылая гневом. - Неблагодарный глупец. Я ведь желаю тебе добра!
- С чего бы это? - возразил Тор.
- С того, что... - Лафей оборвал себя и сбавил тон. - С того, что Локи слишком похож на Одина, а Один, поверь мне, многим принес несчастье - и никого не сделал счастливым.
- Как я могу верить в твои добрые намерения, зная, что ты пытался убить моего отца? - резонно заметил Тор.
- Я не пытался! - разъяренно воскликнул Лафей - Я лишь хотел, чтобы он на себе испытал, что такое предательство.
Тор изумленно уставился на потерявшего всякое самообладание етуна и ляпнул первое, что пришло ему на ум:
- Так что же тебе сделал мой отец, если ты до сих пор так его ненавидишь?
Похоже, он не смог бы нанести лучшего удара, даже если бы пустил в ход молот: Лафей разразился страшными проклятиями и исчез так быстро, будто растворился в воздухе. Спустившись следом за ним в пещеру, Тор нашел ее пустой и безрезультатно прождал хозяина до утра - тот так и не появился.

Окончание в комментариях

@темы: отп, что-то важное, love, Тор2011, мои картинки

---

желающие отмечаются в комментариях и получают персонажа, с которым они у меня ассоциируются,
после чего неделю постят фото/картинки с этим персонажем

По доброте душевной Solli отсыпала мне Бильбо (и еще всю Лигу джентельменов и Джона Ватсона к этой теплой компании)))))

День первый

. Общую фотку найти вряд ли получится, поэтому буду фотоспамить.
Хотя вот гуглила фотки и наткнулась на две, чем-то очень похожие))


А из Лиги сегодня пусть будет душка Мики ))))
прям хоть аву себе делай

День второй

Интересно, но в Шерлоке и Хоббите правда встречаются очень похожие кадры. Я раньше не сравнивала эти два персонажа, но у них действительно есть что-то похожее, даже если исключить Мартина))) Они оба будто всем своим видом говорят Ah nice quiet life но в то же время за этой вывеской Nothing ever happens to me



А вот эта демоническая парочка, Эдвард и Таббс, из Лиги вполне себе могла бы жить в каком-нибудь темном Хоббитоне, они тоже предпочитают все местное и не любят перемен. А тот случай, когда Таббс добыла себе карту Британии и с упоением читала названия городов, только добавляет сходства)))

День третий

(с)

откуда-то с тумбы, не помню уже
Have you hugged your hobbit today?

More Thilbooo by ~Mashiro-muto on deviantART

are you local?... by ~enolianslave on deviantART

День четвертый

День пятый

Эх)))

День шестой

запись создана: 20.04.2013 в 20:26

@темы: кино, отп, misc, love, всякие прикольные штучки

---

Давно не видела что-то настолько красивое...

Caldera (2012) from Evan Viera on Vimeo.

@темы: кино, что-то важное, misc, love, аниме

---

8 апреля... ахахаа
утренний вид на террасу


По дороге на остановку


Ну и заодно, моя обожаемая библиотека в Тапиола, где мне практиковаться еще две недели )) Это вот она во всей красе, то здание за флажками.




На входе



Автор Сюзи Дент, но подозреваю, что это псевдоним Эдварда)))



С этого отдела начинается мое утро))



В библиотеке работает шведка, которая не шарахается от всего русского, а наоборот, интересуется. Это не так часто встретишь, конечно.



Утро. Пока никого. Тут не видно, но там стоит корзина с пряжей, спицами и крючками, для тех, кому нечего больше делать))



Яой в открытом доступе)))) недалеко от русской литературы)))))






Выхожу, блииииин снова снег ((

@темы: misc, я, кофе, Финляндия

---

Рисовала на Loki Reverse




Но самое главное - фанфик  Solli "Весеннее равноденствие" - захватывающая история о приключениях Тора, Одина и Локи в Етунхейме
а еще там шикарный ворчливый Лафей весь загадочный и внезапный
marvelbb.diary.ru/p186019439.htm?from=last&disc...

@темы: отп, читала, love, Тор2011, мои картинки

---

Смотрю JAMESON EMPIRE AWARDS 2013
Сейчас как раз интервью с Мартином Фриманом, он в таком шарфе!
И Рис Ширсмит будет!

@темы: кино, отп, misc, love, всякие прикольные штучки

---

Так странно, вспоминаю время после НГ, будто сон, пролетело как бешеное)) Кажется, что я просто сидела на одном месте, но случилось так много всего... самое удивительное - я начинаю понемногу понимать, о чем говорят люди вокруг, и даже могу иногда что-то сказать в ответ)))))

Со следующей недели я иду на практику в библиотеку. Целый месяц. Почти ничего не знаю, вчера первый раз зашла за кулисы)) Директор сидит в крошечной каморке, которую невозможно назвать кабинетом, пробковая доска на стене с репродукциями Инге Лоок и заметками, пачка бумаг в углу... раздевалка, кухня... а еще прикольные картинки на дверях туалета для персонала - изображения женщины и мужчины из пособия Баммеса со всеми анатомическими подробностями в анфас и профиль, это вместо банальной инфографики)))

А еще смотрю Лигу джентельменов, и вот тут все те немногие слова, что я знаю, заканчиваются самым предательским образом, потому что описать все мои чувства - слов просто нет)))) Марк Гэтисс - это понятно и ожидаемо прекрасно

а ведь еще Рис Ширсмит... би стил май харт

И конечно, Полин!
не менее прекрасный Стив Пембертон
Есть ли предел этой волшебной британской нарнии? Чувствую, дело кончится тем, что я как папаша Лазару заведу специальную книгу, ибо сил моих больше нет))))

@темы: кино, что-то важное, кофе, love, пойти напиться

---

Уже почти отвыкла писать. В перерывах между изучением глагольного управления в финском языке и прочими такими же "интересными" делами посмотрела Гамбит, спасибо большое  Понедельник за ссылку на фильм на англ. В кинотеатрах у нас не идет.
Фильм показался очень милым, особенно Рикман, собственно, ради него и смотрела))) он все так же прекрасен и вдохновляет по-прежнему... жаль, что моя больная голова сейчас не способна нормально воспринимать комедии, поэтому более ничего вразумительного сказать не могу.

@темы: блюз, кино, misc, love, мои картинки

---

Итоги года подводить что-то не получается, почти все, что я начинала в уходящем году, еще не завершено, хотя это тоже своего рода итог)))

Поздравляю всех-всех с Новым Годом! Пусть он будет добрым.




Listen or download The Jackson 5 I'll Be There for free on Prostopleer

@темы: что-то важное, misc, love, даты, пойти напиться, мои картинки

---

Отмечали Рождество на острове. Ощущения были примерно как у Муми-тролля, который проснулся посреди зимы)))

и еще

@темы: блюз, я, love, Финляндия, даты

---

не удержалась ))

@темы: misc, love, даты

---

под теперешнее настроение

@темы: блюз, misc, уроки, аниме, пойти напиться

---

Ездила в Стокгольм. Какая-то скульптурно-штормовая поездка получилась: Нильс Эриксон у центрального вокзала все еще в наушниках, хулиганы сделали вульгарный макияж одному из львов на пешеходной улице, а Бог наш отец на радуге уже никогда не будет прежним, это ж Один чинит Биврест, а Локи внизу прячется))) Еще заметила странную статую: каменная классическая дева держит руку другой статуи, а этой другой статуи нет))) и места для нее тоже нет, потому что она стоит в балконной арке. Не знаю, может, даже известная достопримечательность ))
И еще я первый раз в жизни попала в настоящий шторм с пятиметровыми волнами >< поняла, что это только по тв хорошо смотреть, эхе, не быть мне морским волком((

@темы: misc, я, всякие прикольные штучки

---

йеее!!!

мой голубой вертолет с эскимо грузовик с пряниками

27.11.2012 в 16:06

Пишет  Solli:

пост любви к ОТПшечке)

suhona сказала повесить это в открытый доступ, так что вот





Название: Путешествие на край света

Автор: йа

Фандом: Thor 2011 + мифология (мимо пробегала)

Пейринг: Один/Локи

Рейтинг: PG-13, слэш

Жанр: drama, romance, fluff

Размер: миди (~11 600 слов)

Таймлайн: после «Тора»

Дисклеймер: всё не моё. Пишу джаст фор фап!

Предупреждение: флаффчег

Фик написан по заявке «Один знает, что Локи жив, и ищет его», для suhona, виз лав!))

И вдвоем по тропе,

навстречу судьбе,

не гадая, в ад или в рай,

так и надо идти,

не страшась пути,

хоть на край земли,

хоть за край.

(Р.Киплинг)



С Иггдрасиля облетали листья. Никогда прежде Асгард не знал осени. Они падали, тихие, мертвые, один за другим, от каждого легкого порыва ветра. Рассветы подернулись дымкой, которая не уходила, даже когда солнце поднималось в зенит.

Птицы смолкли, ручей у подножия замка, когда-то полноводный, обмелел. По ночам в долине заунывно выли волки.

В час, когда луна выше всего стоит на небосводе и освещает ровными лучами самые дальние коридоры, где не горят факела, ощущая себя здесь полноправной хозяйкой, Один выходил на террасу. Игра обманчивых теней каждый раз заставляла его сердце на мгновение замереть - ему казалось, что он видит детскую фигурку, сидящую на изгороди.

Это видение преследовало его во сне и наяву.

Каменная изгородь была холодной, и когда, коснувшись ее шероховатой поверхности, он подносил руку к лицу, на кончиках пальцев поблескивал иней...



...Его сын Локи любил сидеть здесь, когда был ребенком. Он приходил сюда с первыми лучами солнца и оставался до тех пор, пока по долине не начинала ползти тень от большой горы.

Один, и сам поднимавшийся до света, был очень удивлен, впервые встретив сына здесь.

Замечтавшись, Локи заметил чужое присутствие, только когда Один подошел уже совсем близко. Он испуганно оглянулся, но тотчас успокоился при виде отца.

- Лес и горы каждое утро меняют цвет, - сказал он вместо приветствия, снова отворачиваясь и глядя в долину. - Почему?

Один остановился за его спиной.

- День убывает, - объяснил он. - Солнце поднимается все ниже. Так будет до тех пор, пока не придет лето... Здесь опасно, ты можешь упасть, - добавил он.

- Я же не маленький, - возразил Локи, хитро взглядывая на него.

- Знаю. Но будь осторожен.

На другое утро Один пришел на террасу и ожидаемо нашел Локи здесь. Тот уже ждал и довольно улыбнулся отцу.

- Вчера они были фиолетовые, а сегодня - серые, - сообщил он так, словно перемены в ландшафте имели какую-то небывалую важность.

Долина тонула в тумане.

- Холодает, - откликнулся Один. - Я принес тебе одеяло.

Локи вздохнул, но не осмелился спорить.

Так начиналось теперь каждое утро: Один спускался вниз, находил Локи на террасе, вручал ему одеяло, которое упрямый ребенок никак не желал брать с собой, они обменивались несколькими словами и молча ждали, когда рассветет.

Один успел привыкнуть к этому их маленькому секретному ритуалу так, как привыкают ко всем ежедневным делам. Он каждый раз старался сообщить сыну что-то новое, но в небольших количествах, чтобы это за день успело осесть и закрепиться в сознании Локи.

В тот год на границах Етунхейма снова вспыхнули волнения. Наступала зима, и етуны, почувствовав ее приближение, осмелели. Один не собирался развязывать войну и знал, что Лафей, верный данному слову, тоже не развяжет ее, - скорее всего, дело было в небольшой группе мятежников. Один принял решение разобраться с ними лично, если понадобится - припугнуть, если придется - наказать.

- Это пустейшее из дел, - говорил он Фригг, собираясь в дорогу.

- Тогда для чего тебе ехать самому? - возражала она в тревоге.

Женщины в силу своего характера всегда склонны преувеличивать опасность.

- Ты что, уезжаешь? - спросил его Локи перед завтраком, улучив момент, пока отец еще не сел за стол. - Ты не пришел сегодня на террасу, а я ждал тебя.

- Да, - рассеянно ответил Один. - Нужно проведать старых знакомых... в Етунхейме.

- В Етунхейме? - повторил Локи. - Но ведь это же так далеко....

- Неблизко, - подтвердил Один. - Хеймдаль будет учить вас в мое отсутствие и... Локи, что с тобой? - перебил он сам себя, заметив в глазах сына слёзы.

- Возьми меня с собой, - горячо зашептал тот, цепляясь за его рукав. - Я тоже хочу, пожалуйста, позволь мне ехать с тобой!

- Что ты такое говоришь, Локи! - воскликнула, всплеснув руками, Фригг. Она услышала обрывки их разговора и сразу поняла, о чем толкует ее сын. - Детям не место в военном походе.

- Мама права, - подтвердил Один, не подавая виду, что слёзы Локи глубоко тронули его. - Обещаю, когда ты вырастешь, мы будем всюду ездить вместе.

За завтраком Локи хлюпал носом и низко наклонялся над своей тарелкой. Перед отъездом Один зашел в детскую и нашел младшего сына сидящим на подоконнике.

- Солнце здесь больше не поднимется, потому что ты уезжаешь, - сказал тот срывающимся голосом.

Один сел рядом с ним.

- Я буду следить за тем, чтобы оно приходило в Асгард каждый день согревать своими лучами моего малыша, - ласково сказал он, вытирая со щек Локи слёзы. - Перестань же. Мужчины не плачут.

- Я не плакал, - заверил Локи, отворачиваясь.

- Вот и хорошо. Я скоро вернусь, - он взял Локи за подбородок и заставил поднять голову. - Привезу тебе белого волчонка. Ну, улыбнись. Так-то лучше.

Покуда замок был еще виден на горизонте, он видел силуэт Фригг - та стояла на стене, подняв руку в прощальном жесте.

Один задумчиво теребил край плаща. Он увозил с собой воспоминание об улыбке Локи как луч солнца, как золотую искру.

В тот раз путешествие затянулось: лед сковал озеро, и флотилии пришлось дожидаться весны. Впрочем, она была ранней. К его возвращению вечнозеленые сады расцвели и стали белыми, а воздух наполнило благоухание, более терпкое, чем мёд Вальгаллы.

Он привез Тору кинжалы, а Фригг - брошь, выкованную лучшими кузнецами севера, украшенную камнями, прозрачными, как самая чистая вода.

Но ни радость Тора, ни поцелуи Фригг не наполняли его - внутри по-прежнему оставалась тревожность, та, что всегда прежде заставляла его сорваться с места и уйти в поход, надолго покинув родные края.

Он поднялся по ступеням и взошел на террасу.

Локи сидел на ограде, возле него лежала наспех сломанная яблоневая ветка, усыпанная белыми цветами. На звук шагов он обернулся и бросился к отцу.

Один всегда знал, что брать детей на руки и ласкать их - означает баловать, поэтому ни разу с тех пор, как сыновья научились ходить, даже не посадил их к себе на колени. Но сейчас все принципы были забыты. Он взял Локи на руки и не спускал с них весь оставшийся день.

Именно тогда он потерпел поражение, первое из череды тех, что не имеют отношения ни к каким войнам, кроме войн между разумом и сердцем.



***

Обмелевший ручей был тих и печален - от его прежней дерзости не осталось и следа. Когда-то, еще совсем недавно, он гремел среди камней, ластился к корням деревьев на берегу...



...В последний раз Один был здесь с Локи - потому что сыну пришло в голову припомнить одно старое, данное сгоряча обещание.

"Когда я был ребенком, ты сказал, что мы будем всюду ездить вместе".

Локи произнес это, возникая из тени виноградников, посаженных по обеим сторонам дороги, ведущей в долину. Небо было еще светлым наверху и персиковым - у горизонта, но под деревьями уже раскинулось царство синих вечерних сумерек. Меньше всего Одину хотелось сейчас держать свое слово, но он не нашел причины отослать Локи обратно в замок, и потому сделал ему знак идти следом.

Они спустились к ручью и пошли вдоль берега: Один впереди, Локи - чуть поотстав. В ветлянике, скрывшись среди листвы как за плотным занавесом, оба, не сговариваясь, сели на траву.

Один молчал - присутствие Локи мешало ему сосредоточиться.

Тот, никогда не отличаясь терпением, заговорил первым.

- Ты сам не свой, и уже давно.

Один пожал плечами, словно речь касалась того, что он и не пытался скрывать.

- Мне душно, - ответил он, не глядя на сына. - Душно и тесно. Я слишком долго сидел на месте.

- Что ты имеешь в виду? - спросил Локи, негромко, так, что поначалу его голос можно было принять за шум воды.

- Я привык странствовать. Спать на земле, укрываться от непогоды под деревьями или в пещерах среди скал... Оседлая жизнь дурно влияет на меня.

- Значит, ты собираешься уйти? Куда?

- Куда угодно, - сказал Один, давая понять, что не собирается никому открывать своих планов. - В любом из девяти миров мне легче дышится, чем здесь, в моем золотом чертоге. Вы с Тором уже достаточно взрослые, чтобы позаботиться о матери... И сами в моей защите больше не нуждаетесь.

Он сказал это намеренно отстраненно и холодно, чтобы Локи не подумал проситься с ним.

Тот молча сорвал травинку и принялся мять ее в пальцах.

- Как жаль, что я уже не ребенок, - начал он все так же негромко. - И уже не поверю в сказку, что в твое отсутствие солнце будет согревать меня по твоему поручению.

Один не ответил.

- Хочешь посмотреть мой новый фокус? - предложил Локи через некоторое время.

- Пожалуй.

Локи щелкнул пальцами, и над его раскрытой ладонью взвился рой огоньков. Покружившись, он поднялся вверх и распался на отдельные сияющие точки, мелькая тут и там среди листвы.

- Это жуки, - объяснил Локи. - Они спят днем, а ночью летают и светятся в темноте.

- И какой в них смысл?

- Никакого. Я придумал их на потеху. Когда ты в своих странствиях будешь идти по лесу и увидишь их, поймешь, что в своих мыслях я обращаюсь к тебе и ищу тебя, где бы ты ни был.

- Ты придумал их раньше, чем я рассказал тебе о своем намерении уйти, - возразил Один.

- Верно, раньше. И тогда это были просто жуки. А сейчас в их существовании появился смысл, - ответил Локи. Взгляд его был все еще немного расфокусированным, как всегда после сотворенного заклинания, и потому блуждавшая на его губах улыбка казалась беспомощной.

Один вздохнул, сдаваясь.

- Иди ко мне, - позвал он.

Локи придвинулся ближе и лег, устроив голову у него на коленях. Один коснулся его волос, медленно перебирая их.

Он лгал и себе, и сыну. Ни в одном из девяти миров для него не было ничего дороже этого ощущения шелковых прядей Локи под его пальцами...



...По воде обмелевшего ручья плыли листья. Ветляник поредел, трава пожухла. Один не сразу узнал это место, когда опустился на землю, чтобы передохнуть от своих бесконечных блужданий по окрестностям Вальгаллы. Он с чего-то решил, что боль исчезнет, когда он обойдет все места, которые они когда-то прошли вдвоем, и увидит, как они изменились. Думал, это поможет ему принять и остальные перемены. Однако вышло наоборот. Боль, прежде глухая и тянущая, принялась со звериной яростью грызть его сердце. Он хрипло откашлялся - он хотел бы слёз, но их не было. Ни разу с тех пор, как Локи разжал руку и исчез в черной бездне.

Один предчувствовал, что они с Локи расстанутся, знал, что однажды это произойдет, но был уверен, что сам покинет Асгард и осуществит, наконец, свою давнюю мечту вновь побродить по уже заросшим тропам. На деле же вышло иначе. Локи скорее решился на путешествие. Из которого никогда уже не вернется.

Больше не на что было надеяться. Один медленно поднялся на ноги - сквозь листву проглядывало низкое пасмурное небо. Темнело быстро и неуклонно - может быть, ночью пойдет дождь, а может - выпадет снег... Погода давно перестала подчиняться Одину - ему не подчинялись сейчас даже собственные глаза, потому что перед ними вдруг заплясали точки. Его шатнуло, он схватился за ствол ближайшего дерева и помотал головой.

Точки не исчезали. Чем темнее становилось вокруг, тем ярче они разгорались.

- Локи? - прошептал он беззвучно. И снова хрипло выдохнул: - Локи!..

Светлячки, словно встревожившись, стали кружить быстрее.

Один снова сел на траву и перевел дыхание.

- Мой сын жив, - сказал он вслух. - Он не погиб, мы все ошиблись.

Каждое его слово возводило в его сердце прочную стену уверенности.

- Я найду его, - договорил Один, и светлячки, словно выражая свое одобрение, спустились ниже и расселись на еще не облетевшие листья засыхающей ветлы.



***

Фригг лишь печально покачала головой, когда он вернулся в замок с известием, что отправляется на поиски Локи. Но когда он принялся искать свой дорожный плащ и шляпу, она поняла, что это не просто разговоры, и стала уговаривать его успокоиться и забыть свою безумную затею.

- Куда ты? Подожди хоть до утра.

- Я довольно ждал. Сын подает мне знак, - ответил Один непререкаемо.

Она стояла на стене и смотрела ему вслед. Он оглянулся лишь раз, чтобы увидеть ее одинокий силуэт на фоне угасающего неба.

На крохотной пристани было пустынно – здесь никогда не выставлялась охрана. Единственная лодка плавно покачивалась на волнах, вода с тихим плеском билась о ее бока, набегала на песок.

Один отвязал ее.

По берегам пылали костры дозорных, но никто из них не встрепенулся, когда он неслышно проплыл мимо, выгребая на середину реки, где быстрое течение тотчас подхватило его, словно пушинку.

Ему было по пути с ветром, и он лишь слегка выправлял курс: лодка двигалась сама, повинуясь его воле. Он плыл всю ночь, и на рассвете достиг границы миров. Стража здесь стояла более внимательная, чем у стен Вальгаллы – едва весло плеснуло по воде, как с берега ему ответило конское ржание. Один пристал к берегу, и из-за холма навстречу ему показался всадник. Узнав путешественника, он быстро спешился и в два шага приблизился к лодке.

Грани висящего у него на бедре большого молота вспыхнули, - первый луч солнца отразился в них.

- Тор… Зачем ты здесь? Разве восточные рубежи в опасности? – первым заговорил Один.

- Я был на юге, но мать прислала мне известие, что ты ушел вниз по реке, - отозвался его собеседник и старший сын. – Скажи мне, что за поход ты задумал и отчего не позвал меня с собой? Что же до твоего второго вопроса – отвечу прямо: на востоке неспокойно, с тех самых пор, как…

Голос его оборвался, и Тор схватил ртом воздух. Суровые и спокойные черты его лица на мгновение исказились болью, но он сделал над собой усилие и продолжил: - ...его не стало.

Один молча сел на большой валун, и Тор подошел к нему ближе.

- Расскажи, что на востоке, – велел Один.

- Дозорные не раз говорили, что небо там пылает, словно охваченное пламенем, - ответил Тор. - Нынче ночью я видел это собственными глазами.

- Что ты видел? - поторопил Один.

- Большой огонь. Зарево было таким ярким, что даже в лесу у подножия Йерввастинд стало светло. Я поднялся на гору, а небо на горизонте как будто лизали языки пламени. Никогда прежде мне не доводилось видеть такого кровавого заката.

- Что доносит разведка?

- Ничего, - повел плечом Тор. - Три отряда, посланные один за другим, ушли туда и не вернулись.

Один задумчиво кивнул.

- Есть ли еще что-то, о чем ты умолчал, сын? - спросил он уже мягче.

Тор опустился на камень рядом с ним.

- Все напуганы, отец, - произнес он вполголоса. - Воины пересказывают легенду о небесной щели, которая расколет небо пополам... Местные жители бросают дома и перебираются западнее. Они так обрадовались моему появлению, что, думаю, я останусь пока здесь. Если только ты не призовешь меня к себе.

- Не призову, - покачал головой Один. - Мне ты нужен именно здесь, и я рад, что ты предугадал мою волю. Но мой путь лежит дальше. Накануне я получил знак о том, что твой младший брат Локи жив.

Тор взволнованно посмотрел на него, но ничего не сказал.

- Я собираюсь найти его, - продолжал Один, - и возвратить в Асгард.

На открытое лицо Тора набежала легкая тень.

- Я не смею отговаривать тебя, отец, - сказал он. - Если ты вернешь его - сделаешь счастливыми во всяком случае четверых. Мать побледнела от горя, ты ходишь мрачнее тучи, я сам не могу сомкнуть глаз уже какую ночь... А он... он ведь даже не знает, каково это - жить вне Асгарда. Если он жив сейчас - ему очень тяжело там.

- Ты прав, - сказал Один. - Поэтому я не стану медлить. Если тебя спросят обо мне, скажи, что я опять отправился в путешествие. И будь наготове.

- Хеймдаль говорит, грядет большая битва. Силы противника неизмеримы, неисчислимы его армии... Он говорит, поднялось войско мертвецов... Они уже готовы выступать... И, когда затрубит рог, придут последние дни... - сообщил Тор заунывно. - Сказать по правде, я ничего не понял из его слов, - добавил он. - Терпеть не могу эти метафоры. Говорил бы прямо, что, где и когда. Тебе что-нибудь известно об этом?

- Только то же, что и тебе, - махнул рукой Один. - Как бы то ни было, мы не допустим этой битвы.

- Ты думаешь, все это тоже как-то связано с Локи? - осторожно спросил Тор, кивая на восток, когда провожал Одина к лодке и помогал оттолкнуться от берега. - Этот огонь... Он ведь любил огонь...

- Любил... Но я пока воздержусь от скорых выводов. Рассчитываю возвратиться с ответами, - Один кивнул Тору, тот поднял на прощание руку и так и стоял на берегу, пока не растворился в стелющемся над водой утреннем тумане.

Одна из главных артерий Иггдрасиля, одна из самых больших рек, петляла среди холмов, вблизи - зеленых, вдали - голубовато-фиолетовых. Когда солнце поднялось в зенит, Один снова причалил к берегу и сделал небольшой привал. Ему нужно было подремать и набраться сил перед дальнейшей дорогой, поэтому он привязал лодку и собрал хворост для костра и лежанки. И лишь потом, устроившись у огня, призвал к себе Хугина и Мунина.

Здесь, в лесу, подступающем к самой воде, было пустынно и совершенно тихо. Ни дуновения ветерка, ни щебета птиц, ни клекота насекомых. Поэтому шум крыльев он услышал издалека - его верные слуги-вороны спешили к нему.

- Летите на восток, - сказал им Один, едва они опустились на куст можжевельника. - Держитесь реки, узнайте всё, о чем судачат по берегам. Я буду ждать вас здесь.

Птицы чувствовали его нетерпение и сами наполнялись им вслед за хозяином - как только он закончил говорить, одна за другой они вспорхнули и исчезли.

Один лег на бок, завернувшись в плащ, и почти мгновенно уснул.



...под вытянутой рукой Локи пламя приняло облик женщины. Тонкое тело ее изгибалось в танце, с длинных волос падали на землю искры, и, зашипев, гасли. Она была изящна как лань, грациозна, как дикая цапля... Ее всё убыстряющиеся движения были просты и естественны, как трепет ветвей под дуновением ветра. Она словно черпала в самой себе неведомые удивительные образы, чтобы тотчас переложить их на язык танца.

Ее создатель не шевелился. Завороженный, он следил за изящными движениями, словно позабыв, что это всего лишь иллюзия, порождение его собственной магии.

Стараясь не шуметь, Один вошёл в зал, но тотчас пожалел об этом: Локи всё-таки услышал шорох его плаща и обернулся. При виде отца на его побледневшем от усталости лице отразился ужас. Он уронил руку, и пламя опало, а сам горе-волшебник вскочил на ноги и бросился прочь, так, что Один едва успел поймать его за рукав.

Теперь он смотрел на Одина с обреченностью.

- Я знаю, колдовать к лицу лишь женщине, - пробормотал он дрожащим голосом.

- Кто научил тебя этому трюку? - спросил Один мягко.

Локи открыл было рот, но под его взглядом смешался.

- Я сам, - пробормотал он наконец. Поскольку хватка на его предплечье разжалась, он добавил уже смелее: - Я с детства умею это. Раньше перед сном часто забавлялся так, создавая мелких животных... Чему ты улыбаешься?

- Радуюсь тому, что у тебя есть такие способности, - ответил Один. - Девушка была прелестной. Кто она?

- Я не знаю ее имени, - признался Локи. - Видел ее в саду.

- Могу разузнать у Фригг, кто это была, - предложил Один, хитро улыбаясь.

Локи уставился на него во все глаза.

- Ты что, совсем не сердишься?

- Я хочу еще раз взглянуть на это колдовство, - вместо ответа сказал Один. - Только пусть это будет твой собственный двойник. Давай же, - он сделал рукой приглашающий жест, и Локи снова скуксился.

Покосившись на отца, он со вздохом поднял руку, и опавшее было пламя вновь стало подниматься, приобретая очертания фигуры. Несколько мгновений живая сущность как будто боролась со стихией, но затем снова рассыпалась бесформенными язычками.

- Я не могу создать свой двойник, - сообщил Локи.

- Не можешь - или не хочешь? - проницательно уточнил Один.

Локи искоса взглянул на него, в глазах блеснул хитрый огонек.

- Твое слово - закон для меня... Если мой двойник не способен это сделать, я сам для тебя станцую, - заявил он нагло, выходя на середину зала.

Послушные его руке, языки пламени перебрались из камина прямо на каменный пол, образуя правильный круг. Локи, стоя в самом центре, расстегнул куртку и отбросил ее в сторону, оставшись в одних штанах. Его голый торс поблескивал в свете огня, и Локи не шевелился до тех пор, пока пламя не поднялось достаточно высоко, - тогда, словно повторяя движения огненных языков, начал двигаться и он сам.

Ни одна ведьма, ни одна искусная колдунья не способна была наворожить что-то, превосходящее по эффекту и силе этот танец, такой откровенный, развратный и одновременно простодушный, словно им двоим - Локи, в кои-то веки решившемуся на такую откровенность, и Одину, для которого предназначалось это действо, - уже нечего было таить друг от друга.

Возможно, в этот момент Локи всерьез считал, что всё именно так просто, как он говорил об этом каждым своим движением, каждым взглядом из-под ресниц, который, будто ядовитая стрела, вонзался Одину в сердце.

Один тяжело дышал, не в силах оторваться от этого зрелища, порочного и прекрасного, словно открывающаяся раковина, внутри которой лежит жемчужина. И, когда наслаждение, наполнявшее Одина, достигло своего пика, Локи, поймав не менее ядовитую стрелу устремленного на него взгляда, резко замер, разрушая магию действа, и опустил голову. Длинные темные волосы хлестнули его по лицу и опали на плечи. Пламя погасло.

Легкой танцующей походкой, которая всегда отличала его от прочих асов, он приблизился к своему безмолвному зрителю и спросил, слегка задыхаясь:

- Так ты простишь меня, отец?

Один медленно провел пальцами по его щеке, стирая с нежной кожи легкий след сажи. Во взгляде Локи дерзость мешалась со страхом, вызов - с испугом. Он понимал, что перегнул палку, и не был уверен, что Один станет терпеть его выкрутасы.

- Я прощу тебя... - медленно произнес Один, продолжая движение пальцами вниз - по груди, к напряженному животу. Локи задержал дыхание, завороженно глядя ему в глаза. - ...на этот раз, - договорил Один. - Ступай.

Дважды повторять не пришлось, Локи исчез мгновенно, будто растворился в воздухе.

Один прошел на середину зала - огонь оставил на полу потемневший круг. Чуть поодаль у стены валялась забытая куртка. Один поднял ее и прижал к лицу, делая глубокий вдох. Куртка пахла травой и дымом. Локи снова ускользал, неуловимый, как пламя...



...Один пробудился в лесу, на лежанке из жестких прутьев. Хугин и Мунин еще не вернулись. День клонился к вечеру, костер почти погас. Один раздул его посильнее и сел, привалившись спиной к могучему стволу дуба и отгоняя от себя призраки воспоминаний.

В его снах Локи по-прежнему называл его отцом, и это лишь усугубляло боль при пробуждении. Один не мог понять, что пошло не так. Локи был ничуть не менее способным, чем Тор - королевская кровь давала знать о себе в его взгляде, осанке, его честолюбии, его стремлении быть лучшим. В какой момент его мальчик сбился с пути, и не сам ли он, Один, был виноват в этом?

Впервые с тех пор, как Локи исчез, ему подумалось, что даже сейчас стоило бы добраться до сути, распутать узел, в который сплелись нити их судеб.





***

Знакомый шум крыльев отвлек его от размышлений. Верные вороны как и в прошлый раз опустились на нижние ветви большого куста и принялись чистить перья. Выглядели они потрепанно - потускневшие и взъерошенные.

- Земля на востоке сожжена пламенем, - сообщил Хугин, как только получил от хозяина знак говорить. - Обуглились даже камни. Там ничего не осталось, и мы не стали пробираться вглубь. Но в лесу неподалеку не всё сгорело, и нам повстречалась там стая птиц. Они оплакивали своих погибших перед тем, как покинуть эти края. От них мы узнали об огненном змее. Он налетел внезапно, как буря, и уничтожил всё, чего коснулся своим хвостом. Пожары улеглись, но по земле все еще стелется дым.

Один кивнул, показывая, что услышал достаточно. Вороны порхнули к воде и принялись жадно пить.

- Дальше я отправлюсь без вас, - сообщил Один. - Возвращайтесь в Асгард.

Они еще некоторое время летели вслед за его лодкой, но, как только по берегам стали появляться засохшие деревья, повернули обратно. Вскоре вслед за этим Одину в лицо повеяло запахом мертвой земли, знакомым ему со времен войны с ванами...



...выжженная земля ванов корчилась в предсмертных судорогах. Их некогда богатые пашни и сады обратились в прах. Вероятно, не лучшая картина ожидала их и в Асгарде, но туда было еще несколько дней пути, а сейчас Один смотрел с холма, как дотлевают поля врагов. На смену военному азарту пришли запоздалые сожаления. Но это ведь было их общее решение, единогласно принятое Советом старейшин.

После той истории с танцем Локи больше не пытался проделывать трюков с огнём и как будто на время присмирел. Один, чтобы не выпускать его из виду, решил найти ему дело и велел присутствовать на Советах старейшин Асгарда. Асы были очень недовольны этим - они считали, что такому молодому богу не место на тинге, и посматривали на Локи с неодобрением. Никто не решился в открытую противостоять Всеотцу, но их раздражение было слишком очевидно - отчасти еще и потому, что Один отвел Локи место по левую руку от себя, почти во главе стола.

Локи пришлись по душе дворцовые интриги и заговоры, но положение, определенное ему отцом, явно не удовлетворяло его.

- А это кресло, - спросил он однажды, кивая на пустующее место по правую руку от Одина. - Для кого оно предназначено?

- Не пытайся лезть в то, чего не сможешь понять, - осадил его Один.

- Для Тора, не так ли? - протянул Локи ядовито. - Ну конечно... Скажи, отец, а я сам когда-нибудь заслужу твое доверие настолько, чтобы ты меня посадил сюда?

- Ты замолчишь, или мне приказать тебе умолкнуть? - рассердился Один. Асгард стоял на пороге войны с ванами, и семейные распри были в этот момент совершенно лишней помехой.

Локи притих, но нахмуренные брови говорили о затаенной обиде.

Один опустил руку ему на колено, жестом веля успокоиться.

- Пусть выскажется Хёнир, - сказал он звучно, больше не глядя на Локи. - Он как никто другой среди нас пользуется доверием ванов.

Ас с короткой, но уже седой бородой поклонился Одину и поднялся с места, чтобы всем присутствующим было видно и слышно его.

- Ваны всегда кичились своей первородностью, - заговорил он неторопливо. - Теперь же они намерены пойти еще дальше. Очевидно, они хотят передела земель. Их поля и пашни полностью засажены пшеницей и виноградниками, но им все мало. Их алчность теперь простирается в сторону Асгарда. Они убеждены, что свободно ходили по нашим землям еще до того, как первые из нас проснулись в непроглядном мраке Мировой бездны, что их род древнее и совершеннее нашего, и это дает им вполне легальные основания требовать чего-то от нас.

- Легальные основания? - изумленно воскликнули за столом.

- Это их слова, - слегка повернув голову в сторону говорившего, пренебрежительно усмехнулся Хёнир. - Я скажу так: война подошла к нашему порогу, и вряд ли что-то способно ее отменить. Ванам нужен формальный повод, и он может быть любым. Не сегодня-завтра они спровоцируют нас. Все мы знаем, что нам не победить их армию. Отсюда вопрос - отдать ли нам часть своих земель добровольно, или ожидать, пока они возьмут их силой.

- Пойти на поводу у их жадности? - возмутился сидящий напротив него Мимир. - И откуда взялись данные о том, что их армия превосходит нашу доблестью? Пусть они берут числом - но годы мирной жизни сделали их ленивыми и беспечными. Из воинов они превратились в земледельцев. Если они хотят войны, мы объявим ее сейчас, не давая им времени собраться.

- Смело! - фыркнул Один. За время разговора его рука так и лежала на колене Локи, бессознательно перебирая ткань его плаща - он не вкладывал в этот жест ничего, кроме желания ощущать присутствие сына рядом. - Я даю вам время до вечера. Пусть с первой звездой каждый принесет с собой белый и черный камень. Белый будет означать попытку перемирия, черный - войну. Но прежде, чем вы сложите свои камни в чашу, я хочу, чтобы вы выслушали Тора. Он искушен в военном деле и часто бывал в Ванхейме. Я пошлю за ним, и пусть его слова помогут нерешительным, а уверенных укрепят в их вере.

Колено Локи дернулось под его ладонью. Когда старейшины покинули зал, Один направился в караульную, и Локи привычно последовал за ним.

- Мы оба знаем, что скажет Тор, - заметил он, стараясь не отставать и говорить ровным тоном, хотя срывающийся голос все равно выдавал его.

- Знаем. Но я хочу, чтобы и остальные это услышали.

- Даешь ему почувствовать власть? - криво усмехнулся Локи.

- Не власть, а ответственность, - ответил Один. - Ему это будет полезно.

- Только ему?

Один остановился посреди коридора и внимательно посмотрел на Локи:

- Власть - не всегда благо. Она может обернуться тяжким бременем, которое способен вынести не каждый.

- Ты считаешь, я неспособен вынести его?

- Я считаю, ты неспособен понять.

Локи отвел взгляд.

- Почему? - спросил он тихо.

- Это неверный вопрос, - отозвался Один.

Локи молча наклонил голову и, повернувшись, быстрым шагом направился обратно в зал.

Один не стал останавливать его - в Локи говорила ребяческая обида, и, пока она руководила его сознанием и поступками, он не мог посмотреть дальше своего носа и оценить, какую власть на самом деле имеет - не над Асгардом, но над сердцем Всеотца.



***

Тор действительно явился к первой вечерней звезде - в пыльном плаще прямо с дороги прошел в зал. Локи следил за ним ревнивым взглядом.

- Не надоело сидеть взаперти? - подначил Тор, крепко обнимая его и не обращая внимания на то, как Локи морщится и брезгливо стряхивает с плаща песок и пыль. - Мы скакали напрямик, через холмы, и едва лошадей не загнали... - добавил он, обращаясь к отцу. - Я сразу понял, для чего ты послал за мной. Ты намереваешься объявить войну ванам.

- Именно, - подтвердил Один. - Что ты скажешь? Нет-нет, не теперь... Погоди еще немного, сейчас здесь будет весь Совет старейшин. Располагайся. Ты, должно быть, хочешь перекусить с дороги...

- Всё это после, - отказался Тор. - Сначала поговорим о делах.

Локи в самом начале их разговора отошел и встал за спинкой кресла Одина. Взгляд его был устремлен на Тора. Должно быть, он ждал, что Тор устроится по правую руку от отца, - но тот вопреки ожиданиям разместился на противоположном конце стола, так, что входящие первым делом видели его широкую спину, обтянутую алой тканью плаща.

Зал быстро наполнялся, наконец Один велел всем садиться и, на мгновение вновь коснувшись колена Локи, кивнул Тору.

- Сын мой, тебе слово, - сказал он.

Тор поднялся, легко, словно не провел полдня в трудной и утомительной дороге, и, расправив плечи, заговорил:

- Отец спросил меня, что я думаю. Я скажу так. Ванхейм богат, и земли его плодородны. Мы не развязали бы этой войны - нас принуждают к ней. Пускай. Мы придем к ним и заберем у них всё. Больше здесь нечего добавить.

Тор никогда не любил долгих разговоров - его точные резкие жесты и отрывистая речь впечатляли асов куда сильнее, чем запутанные медоточивые фразы его младшего брата. Когда Один выставил на стол чашу, все камни, опущенные в нее, были черными.

На рассвете следующего дня они отправились в Ванхейм и сожгли его пашни и виноградники. Один начал битву, но за ее окончанием следил с вершины холма.

Локи тоже был там и, кутаясь в свой плащ, молча стоял по левую руку от отца. Тор только что прогарцевал мимо на своей лошади - он ехал торговаться о пленниках.

- Ты гордишься им? - прошелестел Локи. - Считаешь его великим воином? Продолжателем твоего дела?

- Да, - ответил Один, глядя вслед старшему сыну - стати и отваги Тору было не занимать. Но ему жаль было погибших виноградников - он запоздало подумал, что можно было иначе проучить ванов, что он слишком поспешил внять Совету и словам Тора. Поэтому он сухо договорил: - Во всяком случае, у него есть хватка.

- Я тоже мог бы сделать это, - продолжал Локи. - Если бы ты назначил меня командовать асами... Я тоже сжег бы здесь всё, даже в одиночку, без армии, я могу это, ты знаешь... Когда-нибудь я весь мир сожгу, чтобы ты посмотрел на меня так, как смотришь сейчас на Тора.

Один изумленно обернулся.

- Что ты такое говоришь? - воскликнул он. - Это глупо. И ты еще слишком юн, чтобы вести армию. Иди, прикажи складывать шатры, мы отправляемся домой.

Локи вздохнул.

- Я только на это и гожусь тебе, да? - спросил он уже без былой горячности. - Я всегда буду вторым, покуда жив Тор.

С высоко задранным подбородком - как всегда, когда чувствовал себя неуверенно или уязвимо, он направился в сторону, противоположную той, куда уехал Тор. Один провожал его взглядом, пока тот не растворился в дыму.

В тот день Локи он больше не видел - в кои-то веки сын не сопровождал его и вернулся вернулся домой гораздо позже, вместе со старшим братом. Один не придал этому эпизоду значения, поскольку был слишком занят: Тор привез ему с переговоров дурные вести, которые свели на нет и без того сомнительную победу в этой бессмысленной войне.



***

После войны за столом образовались два пустующих места, где когда-то сидели Хёнир и Мимир: заключая перемирие, асы и ваны обменялись заложниками, и оба участника Совета старейшин Асгарда были выбраны со стороны асов. Один сожалел об этой утрате: оба в разное время были его приближенными советниками и пользовались всеобщим доверием. Обоих отличал острый светлый ум и способность смотреть в будущее, хотя трудно было представить себе более непохожие друг на друга взгляды на мир, чем у этих двоих: Хёнир часто бывал в Ванхейме и уважал их традиции как свои собственные, Мимир же, напротив, всегда относился к ванам враждебно и не скрывал этого. Почему конечный выбор пал именно на них, Один и сам до конца не знал, но предполагал, что Хенира ваны выбрали как старого союзника, с Мимиром же они просто намеревались свести счёты, - заключение мира не гарантировало заложникам неприкосновенности.

Конечно, взамен Асгард приобрел далеко не последних богов Ванхейма - Ньерд куда лучше асов-воителей разбирался в земледелии, а его дочь Фрейя умела колдовать. Один даже подумывал ввести их в Совет взамен Хёниру и Мимиру.

Особенно интересовала Одина Фрейя - он хотел бы научиться у нее колдовству, но сделать это следовало втайне от асов. Впрочем, от Локи скрыть свои намерения ему не удалось - тот слишком ревниво относился ко всем планам отца. Стоило Одину лишь полунамеком заикнуться об этом, как чужеземцы сразу же пополнили список личных врагов Локи. Теперь кожа на его щеках покрывалась красными пятнами всякий раз, когда Один заговаривал с Ньёрдом или Фрейей в его присутствии. Остаться с кем-то из них с глазу на глаз Всеотцу тоже не удавалось - Локи всегда был поблизости и словно ненароком обнаруживал свое присутствие.

Как-то раз Один не выдержал и во время прогулки по саду сам подстерег Локи и, взяв за плечо, отвел подальше от главных аллей, где их могли подслушать.

- Разве ты не должен быть в Мидгарде? Я слышал, утром Тор звал тебя с собой, - начал он хмуро.

Локи бросил на него быстрый взгляд и тотчас потупился.

- Тор передумал, - заявил он неуверенно.

- Неужели? Я видел, как Хеймдаль открывал ему Радужный мост.

- Значит, он решил отправиться туда без меня, - нахально заявил Локи. Он говорил неправду, и оба понимали это, но Локи, вероятно, ожидал, что ему снова всё сойдет с рук, а Один внезапно почувствовал злость - он слишком избаловал этого наглеца, позволяя ему больше, чем любому другому асу, и сам был виноват в том, что его сын теперь не стеснялся паясничать даже перед главой Асгарда.

- Ложь, - зарычал Один, толкая Локи к ближайшему дереву и стискивая его горло железной рукой. - Ты крутился здесь и вынюхивал то, чего тебе знать не следует... Недаром Совет старейшин не верит тебе! Слишком уж часто ты оказываешься не в то время не в том месте, чтобы это было простым совпадением!

Локи захрипел, и Один, опомнившись, ослабил хватку.

- Говори, что ты задумал! - потребовал он, по-прежнему прижимая Локи к стволу дерева. Как только тот смог глотнуть воздуха, сразу же закашлялся, на глаза его выступили слезы, но он не попытался разжать пальцы у себя на горле или отстраниться.

В его покорности было что-то совершенно искреннее - сейчас он не играл и не притворялся. Он действительно позволил бы Одину все что угодно, даже если бы тот пожелал свернуть ему шею.

Один вдруг ощутил, как трепещет это тонкое горло под его пальцами, и на мгновение ему стало почти страшно, что он мог всерьез поранить сына.

Локи уступал ему без борьбы - и этот тактический ход был простодушнее и одновременно коварнее всего, с чем Одину приходилось иметь дело: он привык вести бой до последней крови, сдавшийся же соперник вынуждал его проявить милосердие.

Когда он убрал руку, Локи еще некоторое время надсадно кашлял. Один смотрел на него и чувствовал, как в его сердце поднимается то забытое чувство, которое однажды побудило его подобрать в етунском храме умирающего ребенка и забрать его с собой в Асгард.

Это была жалость – одна из величайших ловушек для таких душ, которые непривычны к состраданию. Локи больше не был беспомощным ребенком, но сейчас он был слаб точно так же, как тогда, - Один чувствовал это, как чувствовал и свою безграничную власть над ним. Это опьяняло и одновременно лишало сил. Он знал, что не мог бы воспользоваться своей властью.

- Так что тебе нужно? – спросил он устало, глядя на сына сверху вниз.

- Ты ведь не думаешь предложить кому-то из ванов то кресло по правую руку от себя? – хрипло произнес Локи.

Зрачки его глаз двигались туда-сюда, выдавая неподдельную душевную смуту.

Одину следовало бы разобраться во всём прямо сейчас, но он смалодушничал.

- Мы больше не будем обсуждать это, - сказал он твердо и, оставив Локи одного, направился к замку.

Ощущение хрупкости чужого горла все еще держалось на его пальцах.



***

Тот разговор так и остался неоконченным – и вряд ли Локи хоть что-то вынес из него. Часто Один по-прежнему ощущал на себе пристальный взгляд, но Локи всегда отворачивался быстрее, чем отец успевал посмотреть ему в лицо. Всё это напоминало бесконечную игру в кошки-мышки - Локи не пытался ничего предпринять и как будто выжидал момента.

Теперь он все чаще бывал задумчив и угрюм, но это не насторожило Одина должным образом: он любил Локи за легкость характера и жизнерадостность, и потому воспринимал его молчаливую мрачность как банальное отсутствие жизнерадостности, не пытаясь добраться до причин.

Лишь позднее, когда младший сын исчез и Один смог взглянуть на произошедшее с расстояния, он понял то, что ускользало от него прежде: основа личности Локи в последнее время подверглась значительным трансформациям. Локи, танцевавший для него в огненном круге, уже не был прежним, и, даже сохраняя внешние атрибуты былой беспечности, он неосознанно наполнил их новым содержанием. Этим содержанием была теперь болезненная зависимость от отца, зависимость, развивавшаяся медленно и неуклонно, как неуклонно накапливается в леднике талая вода, чтобы однажды пролиться рекой, и в определенный момент необратимо повлиявшая на душу Локи и его сознание. Именно тогда честолюбие в нём сменилось ревностью, беспечность - неуверенностью, амбициозность - завистью. Это исказило его взгляд на мир, принуждая видеть в окружающих врагов или, что еще хуже, - соперников.

Конечно, если бы Один сумел вовремя понять это и направить энергию Локи в созидательное русло, он получил бы в свое распоряжение всю любовь и преданность, на какие только тот был способен.

Но Один сам всегда был одиночкой – и не мог представить себе, что значит быть зависимым от кого-то. Во всяком случае, когда в Локи совершался этот болезненный перелом, Один не смог распознать в нем то, что легко можно было бы увидеть, приглядись он чуть внимательнее.

Он всё почувствовал на собственном опыте гораздо позднее - когда Локи уже не стало. За то недолгое время, что сын был при нем на Совете, Один слишком привык к его присутствию – касаясь его колена, он бессознательно черпал в этом прикосновении душевное равновесие; теперь же рука всякий раз опускалась в пустоту. Порой, забывшись, он оборачивался через левое плечо, и не сразу понимал, почему за спиной никого нет. Иногда ему снились сны, такие яркие и красочные, что до момента пробуждения он жил в иллюзии, принимая ее за реальность. В этих снах Локи всегда сопровождал его.

Стремление Одина уйти из Асгарда, отправиться в дальнее путешествие, глотнуть воздуха чужих стран на самом деле было стремлением освободиться от укрепляющейся в его собственном сердце зависимости от Локи – от его лукавых глаз, от его улыбки, от его легких танцующих движений, от плавных контуров его тела, от изгиба его шеи, от нежной кожи на его горле, от лихорадочного румянца на его щеках – от его влюбленности в Одина и от любви Одина к нему – любви, которая осмелилась заявить о себе вслух лишь тогда, когда ее объект оказался уже безнадежно утраченным… Безнадежно ли?

Ответ на этот вопрос ждал Одина за ближайшей излучиной реки – берега уже совсем потонули в дыму, но впереди, сквозь едкую изжелта-серую завесу он различал огоньки – в воздухе кружила стайка светящихся насекомых, словно нарочно посланная к нему, чтобы указать путь.



***

Скоро дым сгустился настолько, что берега совсем исчезли из виду - опустилась тьма, непроглядная, как вечная ночь. Вода за бортом бурлила, словно закипая. Лодка с шорохом скреблась дном по песку и наконец совсем встала. Один вышел на берег: он догадывался, что достиг предела миров, и дальше пути по воде нет. На берегу была все та же тьма, но впереди снова появились огоньки, и Один последовал за ними. Дорога сразу круто пошла вверх, каменистая и неровная. Один передвигался почти наощупь, маленькими шагами - пытаться разглядеть что-то не имело смысла, поэтому он старался не упустить из виду огоньки.

Эта чернота была уже знакома ему - из тех предначальных времен, когда Асгарда еще не существовало. Но после того, как жилище богов поднялось из тёмных вод, уже ни в одном уголке вселенной не должно было остаться такой черноты. Ибо имя ей было Ничто, из нее когда-то родилась земная твердь - и в нее обращалась твердь, разрушаясь.

Чтобы проверить свою догадку, он начертал в воздухе руну Дагаз - вспыхнувшее на миг пламя осветило своды пещеры, жерло которой бесконечно далеко тянулось вперед.

Огоньки заволновались. Если Локи был действительно жив, он сейчас получил вернейший из знаков того, что Всеотец уже близко.

По ногам начало дуть сквозняком - он поднялся уже достаточно высоко, и здесь было холодно. Тропа стала совсем узкой, теперь он ощущал каменные стены и мог придерживаться за них рукой. Впереди забрезжил свет, и Один ускорил шаг. Подъем завершился плоской площадкой - глянув с нее вниз - или туда, где по его представлениям должен был быть низ, Один невольно отшатнулся - вся долина, которую он видел с горы, была заполнена жидким огнём. Извиваясь, будто змей, он струился с севера на юг, выжигая всё на своем пути.

Он узнал этот огонь - он видел его, когда висел на Иггдрасиле: тогда перед его взором не было ничего, кроме тьмы, прорезанной красной полосой. Это было видение о конце времен. Он снова ощутил боль, словно древесные корни разрывали его мышцы и насыщались его кровью, чтобы прорасти и подняться вверх могучими ветвями.

Припадок отступил так же быстро, как начался. Когда Один снова смог видеть, огонь уже поднялся выше, и теперь вся площадка была залита трепещущим красным светом.

Он ощутил чужое присутствие за своей спиной и медленно обернулся - по скалам мелькнула легкая тень, и в расселине между камней, откуда он сам недавно пришел, возник силуэт. Он на миг замер, будто в нерешительности, и наконец выступил вперед, погружая в свет, точно в воду, худое перепачканное сажей тело.

Один едва мог узнать своего младшего сына. Черты его когда-то миловидного лица заострились, волосы спутались, плащ истрепался, на подоле чернели подпалины.

Встретив взгляд Одина, он коротко болезненно рассмеялся.

- Я уж думал, мне это чудится, - заговорил он хрипло. - Думал, мне снится, будто ты пришел за мной... Выходит, это не сон? Не сон...

Взгляд его стал рассеянным, будто он вслушивался в какие-то голоса внутри своей головы.

- Локи? - позвал его Один, и сын вздрогнул, словно внезапно разбуженный.

- Так зачем ты здесь? - спросил он, устремляя на отца пристальный взгляд лихорадочно блестящих глаз. - Ты пришел как гость? Чем же мне тебя развлечь? Хочешь, станцую для тебя?..

Один досадливо отмахнулся - с Локи бы сталось осуществить сказанное.

- Что ты делаешь? Что все это значит? - спросил он.

- Это? - повторил Локи. - О, это... Всего лишь еще одна небольшая шалость. Ты же знаешь, я...

- Знаю, - перебил Один. - Теперь я знаю про тебя то, чего не знал прежде.

Во взгляде Локи промелькнула осмысленность, а вместе с ней - страх.

- О чем ты говоришь, Всеотец? - пробормотал он. - Я не понимаю.

- Все ты понимаешь, - устало возразил Один. - Это ведь ты подставил Хёнира и сдал Мимира ванам. Ты послал Разрушителя за своим братом Тором. Ты пытался убить Хеймдаля и свалить всю вину на етунов... А етуны... не смогли бы ничего возразить, потому что к моему пробуждению все они по твоему замыслу были бы уже уничтожены... Как и тот мир, который ты разрушаешь прямо сейчас.

К его удивлению Локи как будто совершенно успокоился к концу его речи.

- Ты прав. Отлично я все рассчитал, верно? - произнес он с самодовольством. - Ты можешь гордиться своим учеником... отец... Прости, не могу удержаться от соблазна в последний раз назвать тебя так, прежде чем всё тут провалится в огненную пропасть.

- Этого не будет, - возразил Один твердо, и Локи снова расхохотался.

- Будет. Это уже есть. Ты ведь знал... Вёльва предрекла тебе это с самого начала. Еще до моего рождения. Я пришел, чтобы погубить твоих детей и выкорчевать твои сады. Так, кажется, она говорила?

- Что тебе за дело до слов слепой старухи? - пристально разглядывая его, спросил Один. - Закон в Асгарде - это я.

- Так ты пришел, чтобы заставить меня отвечать по закону? - спросил Локи, веселясь. - Боюсь, ты опоздал. Я уже не принадлежу Асгарду.

- А мне?

По лицу Локи прошла судорога. Всю его показную браваду как ветром сдуло.

Один приблизился к нему еще на шаг и продолжал тихо:

- Ты делал чудовищные вещи, но разве я сказал, что готов кому-то тебя уступить?

- Думаешь, я все еще принадлежу тебе? - пробормотал Локи, избегая его взгляда.

- Принадлежишь.

- Тебе не будет от этого толку.

- Это мне решать! - разозлился Один.

Угол рта Локи снова дернулся - болезнь, поразившая его разум, все явственнее начала проявляться не только в его поступках, но и в его облике.

- Ответь мне, отец, - заговорил он, лихорадочно облизывая пересохшие губы. - Для кого предназначалось то пустое кресло, по правую руку от тебя?

Один покачал головой.

- Ты безумен, Локи, - сказал он с сожалением. - По правую руку от меня никогда не было никакого пустого кресла. Оно - плод твоего воображения. Его придумало твое больное сознание... Придумало, чтобы оправдать твои поступки. Ты подставил Хёнира и Мимира, ты пытался убить Тора... ради чего? Ради иллюзии?

Локи вцепился в камень, зрачки его беспрестанно двигались, словно не в силах остановиться на чем-то одном.

- Ты знаешь, что не ради иллюзии, - пробормотал он лихорадочно. - Мне не нужна была власть, я лишь хотел быть равным им - Хёниру, Тору... всем, кого ты выделял.

- Разве ты не был равным им? - возразил Один. - Самый молодой ас в Совете... Разве не с тобой я делился всеми своими замыслами, разве не к тебе приходил со всеми своими сомнениями?

Локи не отвечал. По щекам его текли слёзы, но едва ли он осознавал это.

- Мне нужно было больше, - прошептал он наконец.

- Ты как дитя! - воскликнул Один с досадой. - Я ждал от тебя взрослых поступков, а ты так и остался ребенком. Я не могу дать тебе того, что ты хочешь. Потому что это не игрушки. А ты хочешь только играть.

Пальцы Локи, сжимающие камень, побелели.

- Я стал таким, каким ты хотел меня видеть, - пробормотал он невнятно.

- Ложь, - перебил Один. - Я хотел видеть тебя воином, а не убийцей, советником, а не интриганом...

- Если ты ждал от меня иных поступков... Тогда послушай... Я дам тебе совет. Попытайся остановить его. Пока он еще твой сын.

- Его, Локи?

- Да, потому что меня ты уже не остановишь, - он поднял взгляд на Одина - сумасшедший взгляд, полный ярости и боли.

- Для чего тебе так нужно уничтожить этот мир? - спросил Один тихо.

Локи пожал плечами.

- Я заключил договор с расой читаури... и не выполнил его... Теперь они идут на мой запах. А я устал бегать от них, как крыса. Лучше уж я разнесу здесь все, чем они.

- Асгард сможет противостоять им.

- Никто в Асгарде не ударит и палец о палец ради моей безопасности. Ты знаешь это, - фыркнул Локи, поворачиваясь к Одину в профиль и высоко задирая свой острый нос, словно пытался рассмотреть что-то в небе.

Тот проследил за его взглядом и убедился, что глаза его устремлены в никуда.

- Армия не ослушается моего приказа, - произнес он.

- Нет. Но ты не отдашь этот приказ. Ты не пожертвуешь своими лучшими воинами ради меня.

- Ты до сих пор во мне сомневаешься? Даже теперь, когда я прошел столько миль ради твоего возвращения домой?

Локи покачал головой. Это окончательно лишило Одина терпения. Он толкнул сына к стене, сжимая его горло. Некоторое время тот хватал ртом воздух, но хрипло захохотал, как только Один выпустил его.

- Корабль ждет, - сказал он, кашляя и отодвигаясь от Всеотца. - Даже если ты убьешь меня, он все равно выйдет из порта.

- Ты сам убьешь себя, - возразил Один, задыхаясь, словно его самого держали за горло.

Локи лишь досадливо поморщился.

- Ты ведь знал, что придет тот день, когда я насовсем исчезну из Асгарда... и из твоей жизни. Он наступил. Прислушайся... Слышишь удары? Этот мир подобен сердцу, которое пульсирует и гонит по моей крови отраву. Мне больно. Я хочу прекратить все это... чтобы перестало болеть... Прощай. Мы оба плохо кончим... как и было предсказано.

- Ты безумен, - повторил Один сокрушенно. - Безумен настолько, что ни одно мое слово не достигает твоих ушей. Сын мой... Ты в очередной раз увяз в паутине собственной лжи. Что ты теперь станешь делать? Снова сбежишь? Что же, ты и сейчас не осмелишься сказать мне правду?

- Какую правду? - пробираясь боком к расщелине, пробормотал Локи.

Один выставил руку вперед, преграждая ему путь.

Сейчас они стояли так близко друг к другу, что Один ощущал дыхание Локи на своем лице и запах копоти, которым пропитались его волосы и одежда.

- Правду о том, что на самом деле двигало тобой. Правду о том, почему твои невинные шутки приобрели в последнее время такой изощренный характер. О том, почему ты стал безжалостным и коварным. О том, почему мой мальчик превратился в чудовище.

В глазах Локи плескался настоящий, неподдельный ужас. Ему до сих пор было что терять, и Один ухватился за эту ниточку.

- Я не отвергал тебя, - продолжал он уже совсем тихо. - Я просто ждал, чтобы ты сам пришел ко мне. Чтобы ты сам признался - себе, не мне, - в том, что твое сердце больше не принадлежит тебе... как мое не принадлежало мне с тех пор, как я впервые увидел тебя.

Локи почти распластался на камне, словно разом лишившись всех сил, и бледность, хлынувшая ему на щеки, была заметна даже сквозь слой сажи.

Один обхватил его за плечи, поддерживая, и, поскольку все слова уже были сказаны, склонился и поцеловал его. Губы Локи были горькими от пепла, но под горечью открывались сладость и блаженство, о которых Один не мог и помыслить.

Когда их поцелуй, долгий, как мир, прервался, взгляд Локи был ясным, как будто вместе со слезами из него ушло и безумие. Все черты его лица снова на миг стали чертами ребенка, сидящего на перилах террасы и удивляющегося тому, как далекие горы каждое утро меняют свой цвет.

Не сводя глаз с Одина, он медленно поднял руку и коснулся своих еще влажных губ кончиками пальцев.

- Справа за первым поворотом будет тропа, - прошептал он. - Иди по ней, она приведет тебя к реке. Там ты найдешь лодку и сможешь вернуться в Асгард... Останови его... Пока он не выкорчевал твои сады... Еще не поздно.

- А ты? - спросил Один.

Локи покачал головой.

- Огонь зовет меня. Я должен сгореть... чтобы начать заново. Для чего ты удерживаешь меня, Один? Твой взгляд для меня невыносим... и я не стою твоих слёз. Я - уже не он. Позволь мне уйти. И торопись... прошу тебя... Не дай ему стать мной.

Он невесомо провел ладонью по плечу Одина и, скользнув в узкую расселину между камнями, исчез.

Окончание в комментариях

@темы: отп, что-то важное, love, Тор2011, пойти напиться

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

закрываю старое

@темы: ГП, уроки, мои картинки

---

залетело на крыльцо
Золотое письмецо.
Я сижу, читаю... (с) )))

@темы: кофе, осень, мои картинки

---

@темы: love, даты, пойти напиться